Вообще-то мужчинам редко грозит гибель от одиночества и голода, во всяком случае в России, где женщины особенно отзывчивы и сострадательны; вполне реалистичен сюжет повести Б. Васильева «Вы чьё, старичьё?», где еще молодая Валентина, пожертвовав личной жизнью, берет на попечение двух осиротевших дедов. Вон Сергей В. раз восемь женился, оставленные дети выросли без него, в карьере не преуспел, имел одни долги, зато жил в свое удовольствие, наряжался по моде, витийствовал на дружеских попойках, записывал анекдоты, коллекционировал зажигалки; случалось, выгоняли с работы и он оказывался без гроша; но до самой его смерти находилась какая-нибудь добрая душа, кормила, обстирывала, заботилась, пичкала лекарствами, берегла; последняя, Виктория С., на двадцать лет моложе, похоронила и помнит, образцово содержит могилу.

Многие наши соотечественники, мало видевшие по жизни сытости и богатства, соблазнились широко распространившимся лозунгом «бери от жизни всё» и жадно бросились на все вкусное, чувственное, остро ощутимое. Да ведь телесные наслаждения предназначены для свежих чувств, стальных мускулов, крепких зубов, блестящих глаз, отражающих кипение крови; но после сорока, если не раньше, пламя остывает, накатывает утомление, усыхает богатырская фигура – закон природы неумолим.

Что, к примеру, остается от дерзкого авантюриста, признанного красавца, сладострастника, покорителя женских сердец, неотразимого Казановы? «Кожа стала пергаментной, нос крюковатым клювом выдается над дрожащим слюнявым ртом, густые поседевшие брови растрепаны; все это напоминает о старости и тлении, об омертвении в желчной злобе…маленькая, высохшая, сердитая птица с злобно и отважно сверкающим взглядом».

Бодрящиеся старички, женившись на молодых, становятся жалкими рабами поздней страсти, раскисают в неуместной нежности, обрекая себя брезгливому презрению и насмешкам окружающих. А как страдает, по версии Д. Самойлова, старый Дон- Жуан:

Жить на этом свете стоит

Только в молодости. Даже

Если беден, глуп, нестоек,

Старость – ничего нет гаже!

Господи! Убей сначала

Наши страсти, наши жажды!

Неужели смерти мало,

Что ты нас караешь дважды?

Наружность красавчика Дантеса (1812 – 1895) через сорок лет после дуэли поражала крайней непривлекательностью; современники утверждали: наглость и высокомерие этого типа, при знакомстве дерзко объявлявшего «я убил вашего поэта Пушкина», вызывала отвращение: «трудно вообразить что- нибудь противнее этого сильно помятого лица с оттенком грубых страстей», – записал А.В. Никитенко, встретившись с Дантесом за границей. Прожив чрезвычайно долгую жизнь, он так ничего никогда и не понял; через полвека после дуэли один пушкинист спросил его: «Как же у вас поднялась рука на такого человека?!» и услышал: «А я (в смысле: чем я хуже)? я стал сенатором!».

Обязательно надо копить на старость, но что же копить? История последних российских десятилетий научила: материальное копить бесполезно: всё съест конфискация, инфляция, девальвация, деноминация, дефолт, кризис. А вот добрые дела и поступки… Один партийный деятель, прочитав «Раковый корпус» Солженицына, раскаялся, что прежде способствовал публикации первой его повести, «Один день Ивана Денисовича»; А.Т. Твардовский ответил: «напрасно жалеете; под старость это вам пригодится»; конечно, он имел в виду нравственный капитал, единственно ценный при подведении итогов. Ведь в конце концов память сохраняет какие-то немногие яркие мгновения, но своим светом они освещают нечто важное для жизни и приносят плоды: приятные воспоминания, душевный покой, философское отношение к смерти; но только они и ценны. Остальное просто плоть.

В 1859 году тульский губернатор рассматривал прошение вдовы Елены Кузовлевой об устройстве в городе богадельни с храмом, на что она жертвовала дом и двадцать тысяч рублей серебром. Сама она, «имея преклонные лета и слабое здоровье», тоже в 87 лет переселилась туда, дожила до освящения церкви и мирно скончалась. Подобный случай типичен для царской России: богаделенки на четверых – шестерых старушек содержали многие церкви, на них жертвовали все, даже совсем не богатые прихожане. Мануфактурщики Алексеевы, в семье которых родился К.С. Станиславский, основали и содержали Дом призрения вдов и сирот, купцы Протопоповы заботились о слепых, наследники купцов Мазуриных построили жилой комплекс с бесплатными квартирами, по завещанию текстильного фабриканта Хлудова появился целый квартал зданий, предназначенных для инвалидов и престарелых. Призывы к активному милосердию писали на фасадах домов, доход от поздравительных открыток с видами Москвы и грифом Красного креста шел на помощь нищим – жертвовать было принято, считалось правильным и достойным, поскольку пролагало дорожку в Царство Небесное, да и на земле, как вывела дотошная американская статистика, благотворительность умиротворяет и приносит внутреннее удовлетворение надежнее, чем вкусная еда и прочие телесные наслаждения.

Артист Е. Весник (1923 – 2009) в 1963 году на гастролях в Париже дал «товарищу из органов», присматривающему за группой, Евангелие, которое всегда возил с собой; тот читал его ночами у себя в номере, а на обратном пути в самолете сказал: «Слушай, там в книге все написано – как жить, как вести себя, как быть честным… я не понял вот чего: зачем люди стали мудрить, придумывать другие законы, зачем отказались от само собой разумеющегося…». Вскоре он уволился из КГБ, уехал в провинцию, занялся хозяйством, «слышал, читает, здоров, не пьет… Вот что сотворил Бог!». А ведь и автор кое-что заработал: «обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов»[36]. В своих записках он оценивает людей с точки зрения «евангельского идеала» и сообщает о себе и А. Папанове: «Особенно роднило нас упорство, с которым мы не поддавались уговорам вступить в коммунистическую партию; мы, фронтовики, испытывали, мягко говоря, сомнение в богоугодности существования этой организации».

к оглавлению