сохранять доброжелательность и оптимизм.

«Женитесь, непременно женитесь! – советовал молодому человеку И.С. Тургенев из собственного горького опыта, – вы себе представить не можете, как тяжела одинокая старость, когда поневоле приходится приютиться на краешке чужого гнезда, получать ласковое отношение к себе как милостыню и быть в положении старого пса, которого не прогоняют только по привычке и из жалости к нему…». Всю жизнь люди бьются за богатство, за славу, вьют гнездо, пестуют семью, в которой чувствуют себя нужными и важными; всё это в общем-то полезно копить на старость, поскольку на ее пороге страшно оказаться без дела, а если нет ресурса в виде семьи, быта, оказываешься и вовсе в пустоте.

Но ведь сколько бы ни нажил, на деньги не купишь молодость и здоровье. Слава долго не длится, да и какая от нее польза, когда беспомощен и дряхл. Семья тоже не так долговечна: когда дети выросли и свили свои гнезда, родители становятся бременем и в лучшем случае объектом для приложения чувства долга. На этом свете

…все обман

И лишь на миг судьбою дан

И отчий дом, и милый друг,

И круг детей, и внуков круг… (И. Бунин).

Мировая культура старостью интересовалась мало, отдавая предпочтение проблемам любви, власти, свободы, справедливости; взять хотя бы драматургию: актеры, а особенно актрисы панически боятся быстротекущих лет еще и потому, что возрастных ролей, интересных, психологически углубленных и сложных, совсем не много, ну там «Король Лир», «Деревья умирают стоя», «Странная миссис Сэвидж», «Дальше – тишина», все иностранные и трагические, о стариках и старухах, преданных своими детьми.

У нас и не только у нас старость зачастую ассоциируется с бедностью; на улицах всё еще встречаются старики – собиратели пустых бутылок, алюминиевых банок из-под веселящих напитков, макулатурных коробок у магазинов; а вот сельские бабушки нищенствуют только если пьют, что, увы, случается, а большинство еще и кормит городских детей и внуков, выращивая овощи, картошку, кур, гусей.

Старики советского воспитания и мировоззрения, разумеется, профаны в экономике и законодательстве, они наивны, бессильны перед рыночными махинациями и часто становятся жертвами мошенничества в сфере недвижимости: одинокому владельцу оплачивать резко вздорожавшую жилплощадь пенсии не хватает, он заключает правовую сделку, договор о пожизненном содержании, согласно которому передает свою квартиру в собственность на условии, что останется в ней пожизненно, а покупатель будет обеспечивать его питанием, одеждой, ухаживать в случае болезни и в свое время прилично похоронит. При вечной остроте квартирного вопроса и запредельных ценах на квадратные метры желающих наследовать жилье толпы, и среди них немало злоумышленников, готовых ускорить исполнение завещания, т.е. смерть хозяина.

Бывает, и родственники, даже родные дети, в ожидании наследства загоняют стариков в гроб избиениями, истязаниями, оскорблениями; в Семейном кодексе РФ имеется статья о защите несовершеннолетних детей от проявлений насилия, есть закон о жестоком обращении с животными, но в отношении тех, кто обижает собственных родителей, никаких санкций не прописано.

Конечно, одинокие имеют возможность поселиться в доме для престарелых, однако статистика свидетельствует, что у обитателей этих домов предрасположенность к преждевременной смерти гораздо больше: они лишены общения с людьми других поколений и вынуждены наблюдать лишь разрушение себе подобных и частые похороны; угнетают дефицит движения, безделье, пустота, невостребованность, бесплодность собственного бытия, отсюда чувство глухого одиночества и обреченности.

Со стороны кажется, что в интернате неплохо: отпадают заботы о завтрашнем дне, вокруг люди, коллектив, сплетни, даже романы, одним словом, бурлит общественная жизнь; наличествует и медицинское обслуживание, но, конечно, персонал относится к обитателям прохладно, понимая, что от старости лекарства нет, а пациенты пристают, досаждают, требуя уколов и таблеток; на самом деле вряд ли они надеются на радикальное улучшение здоровья, а желают всего лишь утешения и сострадания, наивно пытаясь лишний раз привлечь к себе внимание.

Нина О. в советское еще время несколько лет навещала подругу покойной матери в привилегированном каком-то Доме, где жили заслуженные чиновники, герои соцтруда, старые большевики; подруга матери тоже была когда-то кем-то выдающимся. Однажды Нина стала свидетельницей чудовищной, по ее словам, сцены: упитанная средних лет нянечка выкатила из комнаты коляску и вдруг с криком «Петька, гад, опять обосс…ся!» с силой толкнула кресло – и оно быстро понеслось вдоль длинного коридора. «Я в ужасе закрыла глаза – вспоминала Нина – Никогда не забуду желтый сморщенный остаток человека и две скрюченные лапки, вцепившиеся в ручки коляски…а фурия повернулась к посетителям и с веселым злорадством сообщила: «управляющий Госбанка был!». Siс transit…

В сущности, стиль отношения к социальным иждивенцам задает государство, мизерными пенсиями, также и печать, отражающая общественное мнение, согласно которому чем скорее косные, замшелые, отравленные коммунистическими идеями старики вымрут, тем лучше для развития рыночной экономики. А «отработанный ресурс» по укоренившейся привычке апеллирует к обществу, коллективу, социальной справедливости, ругает плоды «перестройки», вздыхает по утраченному советскому раю и голосует за КПРФ.

Здоровые старики еще как-то могут постоять за себя, но больных наше здравоохранение стремится вовсе игнорировать. Профессора 80 лет, доктора биологических наук, страдающего воспалением лимфатических желез, по настоянию сына кладут в больницу, но на четвертый день выписывают: мест нет, где уж держать неизлечимых. «Ну что вы хотите, возраст!» – разводит ухоженными руками докторша, сама далеко не первой молодости, и торопится пригласить следующего.

А если кто без родственников… говорят, был случай, показывали по TV: хронически больного старика отвезли по месту прописки, а поскольку квартиру уже давно занимали чужие, санитары положили пациента на травку возле подъезда. Горько, но приходится признать: в обществе, отлучившем себя от Бога, этические принципы не являются обязательным правилом для всех; представления о добре и зле в свете плюрализма рассматриваются всего лишь как равноценные мнения.

Довелось нам при начале монастыря знать удивительного человека, Николая А., он возил игумению на своем допотопном москвиче; человек яркий, незаурядный, мыслящий, бывший фронтовик, разведчик; тогда на передовой вступил в партию, а в 50-е годы не побоялся из нее выйти, правда, говорил, терять простому шоферюге было нечего. В 90-е годы Николай А. вдруг, как инвалид войны, стал получать сумасшедшие деньги, каких сроду не видал. И началось: вздумал подозревать в посягательстве на его капиталы жену и взрослых детей, возмущался их расточительством, отказал любимой