О, жалкое неверие, которое отказывает Богу в Его главных свойствах – простоте и силе! Разве не удивительно, что омовением разрушена смерть? Да ведь тем более следует верить там, где именно потому и не верится, что это удивительно! Ибо каковы должны быть дела Божьи, если не сверх всякого удивления? Мы и сами удивляемся – но потому, что верим. Впрочем, неверие тоже удивляется, но не верит, – удивляется простому как незначительному, а величественному как невозможному.

«О крещении», 2 (153, с.93)

(Душа), сколько я знаю, не христианка: ведь душа обыкновенно становится христианкой, а не рождается ею.

«О свидетельстве души», 1 (153, с.84)

Ты называешь мертвых «покойными», признавая этим, что жизнь тягостна, а смерть благодетельна.

«О свидетельстве души», 4 (153, с.86)

Душа старше буквы, слово – старше книги, а чувство – старше стиля, и сам человек – старше философа и поэта.

«О свидетельстве души», 5 (153, с.88)

Божественное Писание (...) есть у нас и у иудеев, к дикой маслине коих и мы привиты.

«О свидетельстве души», 5 (153, с.88)

При (...) нескладности жизни складность учения подозрительна.

«О свидетельстве души», 6 (153, с.89)

Человек одинаков во всех народах, различны лишь имена; душа одна – различны голоса; дух един – различны звуки; у каждого народа свой язык, но материя языка – всеобща.

«О свидетельстве души», 6 (153, с.89)

Дух Господень через апостола возвестил, что жадность «есть корень всех зол» (1 Тим. 6, 10). Нам следует понимать ее не только как вожделение к чужому. Ведь и то, что кажется нашим, на самом деле чужое. Ибо нет ничего нашего, поскольку все Божье, да и мы сами. Значит, если мы, потерпев ущерб, не можем этого вынести и печалимся не о своем потерянном, то впадаем в жадность.

«О терпении», 7 (153, с.326)

В злодеянии не имеет значения, кто первый, а кто последний. Порядок по счету не разделяет того, что объединено сходством. (...) Поэтому безусловно предписано, что злом не воздается за зло.

«О терпении», 10 (153, с.328)

Бог – надежный поручитель нашего терпения. Если ты препоручишь Ему свою обиду, Он отомстит; если ущерб – возместит; если страдание – исцелит; если смерть – даже воскресит.

«О терпении», 15 (153, с.332)

Христос (...) возлюбил человека в его нечистоте, образовавшегося во чреве, появившегося посредством срамных членов, вскормленного с прибаутками. Ради него Он сошел с небес, ради него подверг Себя уничижению «даже до смерти, и смерти крестной» (Филипп. 2, 8). Конечно, он возлюбил того, кого искупил такой ценою. (...) Он спас плоть от всякого мучения – пораженную проказой очистил, слепую сделал зрячей, расслабленную – исполнил силы, бесноватую – усмирил, мертвую воскресил – и нам стыдиться этой плоти?

«О плоти Христа», 4 (153, с.164)

Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес – это несомненно, ибо невозможно.

«О плоти Христа», 5 (153, с.166)

Умирает обыкновенно лишь то, что рождается. У рождения со смертью взаимный долг.

«О плоти Христа», 6 (153, с.167)

Душа не может обрести спасения, если она не уверует, пока обитает во плоти. Итак, плоть есть якорь спасения.

«О плоти Христа», 8 (153, с.195)

Укорять плоть следует только для порицания души, которая подчиняет плоть для служения себе.

«О плоти Христа», 10 (153, с.196)

Тот, Кто создал, способен и воссоздать, ибо гораздо труднее создать, чем воссоздать, труднее начать, чем продолжить. Так и воскрешение плоти ты должен считать делом более легким, чем ее создание.

«О плоти Христа», 11 (153, с.197)

Судить следует только душу – за то, как она пользовалась сосудом плоти. Сам сосуд, конечно, не подлежит приговору.

«О плоти Христа», 16 (153, с.201)

У Бога ничего не пропадает бесполезно.

«О плоти Христа», 60 (153, с.246)

Мы исповедуем Богу свои грехи (...) не потому, что Он их не знает, но поскольку исповеданием