У кого в минуту уныния не звучали в сердце эти слова. Разные обстоятельства, не важные сами по себе, соединились против пророка и стали как бы поперек его пути. Он только что расстался со своим верным помощником и слугою и блуждал целый день по песчаной пустыне под жгучими лучами солнца. И под вечер, изнемогая от усталости и голода, бросился под дерево. Не мудрено, что он упал духом под гнетом физической усталости и что недовольство собой вызвало в нем мрачные мысли.

Прогневался ли на него Господь за такое уныние? Он не сказал ему ни слова упрека. Пророк Илия изнемогает от усталости, и Господь 'возлюбленному Своему дает сон' (Пс. 126, 2). Он голоден, и хлеб послан ему, он жаждет, и перед ним является кувшин с водой. Итак, Отец Небесный восполнил все его нужды; и, укрепленный, с обновленными силами, Илия встает, готовый взяться снова за свое дело.

И ты, читатель, лежишь, может быть, усталый, обессиленный под твоим можжевеловым кустом? Кажется тебе, что ежедневные твои заботы, хлопоты, тревоги, превышают твои силы? Ободрись скорее, Господь наш 'вчера и сегодня, и во веки Тот же' (Евр. 13, 8). Так же, как Он послал отдых Своему пророку, Он пошлет отдых и тебе. Он успокоит твое волнение, если ты обратишься к Нему. Своей любовью Он насытит твой душевный голод, источником воды живой напоит твое жаждущее сердце. И, обновленный, ты со свежими силами снова пойдешь по пути твоему, радуясь, готовый исполнить волю Господню в твоем ежедневном труде.

Когда мы призываем Господа в нашей немощи, готовы ли мы Его узнать, в каком бы облике Он ни явился нам? Мы молимся, не предоставляя Ему возможности ответить так, как Ему угодно, на наши молитвы. Мы как бы предписываем Ему и способ, и время ответа.

Ученики призывали Его в опасности, ждали Его, тосковали по Нему — а теперь, когда Он явился перед ними, они 'испугались'. Почему же? Только потому, что Он явился в новом виде, не так, как они ожидали. Быть может, они представляли себе Его плывущим к ним навстречу в челноке или же ожидали, что Он внезапно очутится между ними на корабле. Как бы то ни было, они 'все видели Его, и испугались' (Мк. 6, 50). Однако, по-видимому, не было никакой причины бояться Того, Кто приближался к ним среди ночной темноты в сиянье небесного света, Кто шел по непокорным волнам, не поддаваясь им. Неужели они не узнали своего Учителя, не поняли, что 'путь Его в море, и стезя Его в водах великих, и следы Его неведомы' (Пс. 76, 20). Зачем же страшиться света, который открывает Его нашим взорам? Потому ли только, что в этом чудном явлении видится нечто сверхъестественное, как бы из другого мира?

Мы, может быть, ждем помощи известного рода, а она является совершенно иначе. Мы зовем Господа, когда находят сумерки, Он же приближается к нам в четвертую стражу ночи. Мы ищем избавления по нашим узким земным понятиям, а Он озаряет нас лучами небесного света. Но истинная вера принимает и то, и другое. Принимает все, лишь бы оно было от Господа.

Чего же боялись ученики? 'Они подумали, что это призрак' (Мк. 6, 49). А что, если бы это действительно было так? В таком случае, видение это могло предвещать скорую смерть. Ну и что же? Неужели эти люди не хотели расстаться и с бушующим морем, и отчаянною борьбою против разъяренной стихии и покончить со всем этим ценою смерти?

Так и мы часто тяготимся жизнью, а однако не готовы еще к смерти и не признаем силу Божию во всем, что случается. Для нас это не Христос приближается в радостном сиянии небесного света, а какая-то неведомая сила, повелевающая волнам и вооруженная против нас. А если бы мы были уверены, что это Господь действует, мы все перенесли бы с готовностью. Но мы обвиняем того или другого человека, то или другое обстоятельство, забывая, что никто и ничто не может действовать вопреки воле Божией.

Итак, на деле оказывается, что, отправляясь в путь, мы оставляем Господа далеко за собой на берегу и хотим сами вынести на себе все опасности и невзгоды. 'Что вы так боязливы? Как у вас нет веры?' (Мк. 4, 40). Среди шума и волнения, среди бури, свирепствующей вокруг нас, мы должны прислушиваться к голосу Господа, искать Его всем сердцем в каждое мгновение нашей жизни и быть готовыми принять Его всегда, в какой бы образ ни облеклось Его посещение.

Когда под гнетом скорби нашей мы повергаемся к ногам Спасителя, мы повергаемся перед Тем, Кто Сам изведал все скорби. Когда мы взываем к Нему среди искушения, мы взываем к Тому, Кто Сам был искушен. Когда мы вздыхаем о злобе людской, нас слышит Тот, Кто Сам был огорчен ожесточением человеческим. Когда, уничтоженные ударом, отнявшим у нас любимое существо, мы скорбим о нем в нашем опустевшем жилище, нас видит Тот, Кто плакал над могилою друга. Когда в одиночестве мы напрасно ищем сочувствия в ближних, нашу сердечную тоску понимает Тот, Кто испытал одиночество и чья душа 'скорбела смертельно' в саду Гефсиманском. И когда, в минуту слабости и сердечной боли, свет Божий скрывается от нас и нами овладевает ужасное сомнение, в этот темный час нас подкрепляет Тот, Кто восклицал в предсмертной борьбе: 'Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?' (Мк. 15, 34).

Когда Спаситель наш 'взял на Себя наши немощи и понес наши болезни', Он шел по пути, который должен был привести Его к Голгофе. Теперь, как и тогда, Он расточает нам Свою неистощимую любовь. Блажен, кто проникнется этою истиною. Для него не будет уже ни тоски, ни одиночества, потому что Спаситель всегда с ним; не будет и горечи в его сердце, потому что он знает, что Господь поймет и то, что мы не в силах выговорить; он не будет знать ни слабости, ни страха, потому что, чувствуя над собою любящий взор Спасителя, он уверен, что никакое испытание в будущем не может отлучить его от любви Христовой.

Благословенно то мгновение, когда мы впервые преклоняем колени перед Ним в тишине уединения и не умеем еще, быть может, выразить словами нашу молитву, но чувствуем только сладость Его присутствия;