боли целое стадо слонов.
– Что говорит Гетордю?
– Ничего. И ничего не скажет.
– А женщина?
– Она здесь. Она жена консула. Она требует своего ребенка. Это террористы похитили его, чтобы оказывать на нее давление и держать в своих руках.
– Успокойте ее, я знаю, где он.
– Я тоже, – наставительно говорит Старик. Не надо заставлять его терять лицо, и я сдерживаю саркастический смех.
– Ты заплатишь за жрачку? – спрашивает Берю и добавляет с завистливой ноткой: – Когда тебя обещали произвести в старшие комиссары, то можно оплатить обед подчиненного.
– Ладно, дружок, приглашаю тебя в алабанский ресторан на площади Перейр.
– За последние дни я по горло нажрался этой Алабании!
– Есть-то надо каждый день, – замечаю я.
Он смеется...
На лестнице мы встречаем Старика.
– Все идет отлично, – говорит он мне. – Жена консула получила назад своего малыша и собирается вернуться в Алабанию. Рана месье Мопюи благополучно заживает. Куда вы собрались?
– В алабанский ресторан на площади Перейр. Может быть, вы с нами, босс?
– Увы, у меня нет времени.
Утро сегодня просто праздничное...
– Почему ты так хочешь сходить туда? – спрашивает Берю.
Поскольку я не отвечаю, он добавляет:
– Из-за смерти девушки, да? Признайся, что она не дает тебе покоя,
– Признаюсь.
Мы заказываем пантагрюэлевский по размерам обед.
– Извини, – говорю, – Толстяк, я на секунду. Мне надо помыть клешни.
– А мне помочиться, – решает он. Мы идем в туалет. Берю заходит в мужской туалет, поскольку его мама снабдила сыночка всеми аксессуарами, позволяющими туда заходить. Я жду его, разговаривая с гардеробщицей. Она меня узнает и кажется смущенной. Я пристально смотрю на нее, и чем больше смотрю, тем сильнее она смущается. Чем сильнее она смущается, тем больше я на нее смотрю, так что мы оба можем взорваться, как хамелеон, которого положили на шотландскую ткань.
Наконец я перехожу в атаку:
– Кажется, вы не в своей тарелке, милая?
– Но... Почему?.. Я...
– Да, да. И, если хотите знать мою мысль до конца, у вас нечиста совесть.
Я прокручиваю в памяти позавчерашнюю сцену. Пока я надевал плащ, малышка Япакса шла в туалет. В этот момент гардеробщица ей что-то сказала... Это произошло так быстро, что я не обратил внимания.
– Что вы сказали девушке?
Я говорю это тихо, как будто для самого себя. Она бледнеет.
– Но...
– Не пытайтесь толкнуть мне фуфло, иначе пожалеете.
– Я вас узнала, – говорит она.
– Как это «узнала»?
– Я работала официанткой в кафе, которое находится напротив вашего управления.
– Ну и что?
– Я подумала, что вы «пасете» девушку. Она несколько раз заходила сюда, мы разговаривали... Она была мне симпатична...
– Продолжайте.
– Я сказала, чтобы она была поосторожнее. Я делаю глубокий вдох, чтобы стабилизировать дыхание.
– Что точно вы ей сказали?
– Прощу прощения, но...
– Повторите, черт вас раздери! Она бормочет:
– Я ей сказала: «Будьте поосторожнее с этим типом. Он не тот, за кого себя выдает». Мне очень жаль... Честное слово, я думала, она в чем-то провинилась и вы...
– Вы ее убили, – шепчу я.
– Как?!
– Вам не понять. Она была сердечницей...
– Но...
– И она знала, кто я такой. Когда вы сказали, что я выдаю себя за другого, она решила, что я тоже принадлежу к банде.
Я замолкаю. Незачем давать объяснения этой покрытой паутиной тупице. Япакса и так пережила в этот день сильное волнение, а когда эта идиотка сказала ей, что я не тот, за кого себя выдаю, она решила... Простите, я повторяюсь, это от возбуждения.
Мощный звук спущенной воды! Открывается дверь, и появляется Берю, довольный, расслабившийся, готовый к новым победам.
– После этого чувствуешь такое облегчение! – сообщает он.
Жуя, Толстяк спрашивает меня:
– Слушай, ты узнал, почему те субчики шлепнули своего консула?
– Узнал
– Ну так поделись со мной, я подыхаю от любопытства.
– Кое-кто из персонала входил в экстремистскую группировку, задачей которой является провоцирование беспорядков в Европе. Их цель – создание хаоса и война.
– Вот гады! Нам так хорошо живется! – возмущается Толстяк, подавившийся куском.
– Они тщательно подготовили свою акцию и сумели убедить даже жену консула и не входящих в их группу служащих из персонала, что покушение осуществил кто-то со стороны. Тот самый киллер, что пытался убить малышку Данлхавви, проник в квартиру Морпьона, которую выбрал из-за ее стратегического положения. К тому же он знал, что квартира пуста...
– Ну и что?
– Он привязал к подоконнику шелковую ленту, чтобы подать Вадонку Гетордю сигнал, что занял позицию...
– А потом?
– В кабинете консула шло совещание: сам консул, его жена, Вадонк и еще двое из персонала...
– А дальше?
– Стрелок кокнул консула у них на глазах. Гетордю сразу же взял руководство на себя. Он убедил остальных, что не следует заявлять в полицию до того, как он свяжется с алабанской столицей. Ввиду серьезности ситуации все согласились. Это позволило Гетордю взять всех в свои руки и занять место консула. Расставив на ключевые посты своих людей, он, чтобы быть полным хозяином ситуации похитил мадам консульшу. Она была нужна ему на вчерашний вечер, чтобы обеспечить прикрытие...
Толстяк кажется мне рассеянным. Я думал, что рассказ увлечет его, но его морда ничего не выражает. В определенное время суток все его мозги, сердце и потенция сосредоточиваются в желудке,
– Их планам помешала пальба в консульстве, а потом смерть их наемного убийцы, – продолжаю я не столько для Берю, сколько для внимательного читателя. – Не имея достаточного числа людей, они были вынуждены нанять иностранную рабочую силу. Отсюда объявление, на которое я ответил и которое позволило мне...
Я в ярости втыкаю нож в дерево стола.
– Черт возьми, Берю, ты меня не слушаешь! Куда ты смотришь?
– Прости, – извиняется Толстяк, – но позади тебя сидит такая потрясающая рыженькая! Если бы ты ее
