– Какой Первый?

– Первый консул, иначе называемый Бонапартом! Старик никогда не любил хохм, особенно в критические периоды. Моя шутка ему совершенно не понравилась.

– Прошу вас, мой дорогой, без каламбуров... Я продолжаю улыбаться, что сдерживает мое желание вылить ему на котелок содержимое его чернильницы.

– Так вот, господин директор, как я вам сказал, консул Алабании живет в Рюэй-Мальмезон. Он ищет прислугу: няню и шофера. Меня всегда интересовала домашняя жизнь людей. Особенно дипломатов... Если вы сможете подготовить мне к завтрашнему дню фальшивые документы и рекомендации, я попытаю удачи...

Он расслабляется.

– Вот это неглупо, – говорит он, – Может быть, вам действительно удалось бы...

Дребезжит телефон. Он снимает трубку.

– Вас, – ворчит Старик, протягивая трубку мне. – Медэксперт.

Врач сообщает, что вскрытие бедняжки Япаксы не выявило ничего подозрительного. Кажется, она и вправду умерла естественной смертью, что составляет слабое утешение.

Но для окончательного заключения нужно будет провести целую серию анализов. Я благодарю доктора за его старания и прошу у босса разрешения уйти в мои владения.

Он мне его дает.

Прежде чем идти домой, я заглядываю в бистро напротив пропустить стаканчик. Берю, окруженный группой слушателей, толкает речь. Его лоб заклеен пластырем, нос разбит, глаз окружен синяком, бровь рассечена, а одна рука на перевязи. Он рассказывает, как произошел «несчастный случай»:

– Старуха бросается под колеса автобуса. Он бы ее смял в лепешку. Я без колебаний мчусь вперед, хватаю ее в охапку, толкаю на тротуар, но сам отскочить не успеваю и получаю такой вот апперкот. Я думал, у меня башка разлетится на кусочки. Собрался народ. Мне еле удалось помешать им пронести меня на руках, как триумфатора. Какой-то старикан с орденской лентой спросил мою фамилию, чтобы представить меня к медали «За спасение».

Этот подвиг встречен одобрительным шепотом. Я считаю, что момент благоприятен для большого шоу, и делаю вид, будто только что вошел и ничего не слышал.

– Ну что, Берю, – сочувствующе спрашиваю я, – твоя жена успокоилась? Здорово она тебя разукрасила, бедненький. Ты знаешь, что это основание для развода? Если решишься, можешь рассчитывать на меня как на свидетеля.

– Да о чем ты? – бормочет Жирдяй, бросая на меня умоляющие взгляды.

Слушатели начинают улыбаться.

– Эта людоедка в один прекрасный день убьет его, – мрачно пророчествую я, – Толстяку с ней не справиться!

Хохот становится всеобщим. Слушатели осыпают Жирного саркастическими замечаниями, так что тот, оскорбленный, раскалывает кулаком мрамор столика.

– Я не позволю, чтобы мадам Берюрье называли людоедкой! – гремит он, – Если я с ней поругался, это никого, кроме нас, не касается. Во всех семьях бывают ссоры, это только укрепляет чувства. – Он осушает свой стакан и встает.

– Если вы рассчитываете, что я оплачу выпивку, то шиш вам!

Я догоняю его, когда он уже прошел метров пятьдесят, волоча ноги, как старый мерин.

– Послушай, Толстяк!

– Пошел ты! Я не хочу иметь ничего общего с типами, которые держат мою морду за обезьянью задницу, даже если они мои прямые начальники!

Мне требуются десять минут и тройной чинзано в следующем бистро, чтобы успокоить его.

Когда гнев рыцаря ББ улегся, я начинаю разговор о работе:

– Слушай, старина, завтра мы начинаем генеральное наступление на Алабанию.

– Война?

– Пока нет. Если ты успешно справишься со своей задачей, то ее еще можно будет избежать. И я излагаю ему свой план...

Утром следующего дня я прихожу в контору довольно рано и в весьма необычной одежде. Я надел старый темно-серый костюм, поношенный, но приличный, потрескавшиеся, но хорошо начищенные ботинки, белую рубашку и черный галстук. Мое зеркало категорично утверждает: я вылитый шофер из приличного дома. Заботу о достоверности я простер до того, что нашел шляпу цвета кротовой шкурки с немного полинявшей ленточкой.

По сузившимся глазам Старика я вижу, что ему это нравится.

– Вот бумаги и рекомендации, – говорит он мне. – Те люди могут позвонить вашим бывшим работодателям и получат от них самые лестные отзывы о вас.

Я кладу документы в карман и ухожу.

Прежде чем ехать в Рюэй-Мальмезон, я захожу к Морпьону. Его по-прежнему нет дома.

Бедные голодные кошки бегают по квартире. Я прошу консьержку позаботиться о них в ожидании проблематичного возвращения старого учителя.

Я доезжаю на моем «ягуаре» до вокзала Рюэя, оставляю его там на стоянке и сажусь в такси, чтобы доехать до дома, в котором живет его превосходительство. Дом стоит посреди сильно запущенного парка. Когда я звоню в ворота, два немецких дога с воем подбегают к забору. Сколько бы я ни звал их хорошими песиками и даже красавчиками, они продолжают демонстрировать сильную антипатию ко мне.

К воротам направляется субъект с обритым наголо черепом. По-моему, он состоит в родстве с Кинг- Конгом, застреленным позапрошлой ночью в консульстве, пусть даже через лучшего друга его отца.

– Что вы хотите? – сухо спрашивает он меня. Я сглатываю слюну, прежде чем ответить:

– Я пришел насчет места шофера.

Он молча разглядывает меня снизу вверх, слева направо, потом в обратном направлении. Потом, слегка сморщив нос, открывает ворота, успокоив чертовых псин несколькими словами на алабанском. Вот будет весело, если эти собачки не говорят по-французски.

Мы идем по поросшей сорняками аллее между двумя рядами деревьев. Дом стоит на большой лужайке. Хотя сейчас разгар дня, у меня такое чувство, что я рассматриваю дом при лунном свете. Наверное, из-за бледного цвета его позеленевшей крыши.

Субъект вводит меня в старый холл, откуда идет наверх деревянная лестница с внушительными перилами. Я останавливаюсь и вдыхаю витающий в воздухе неприятный запах. Где-то звучит Моцарта. Моцарт – это красиво.

Звук шагов заставляет меня повернуть голову. Я вижу бледного молодого типа с крупным носом, одетого, как на похороны. Если не ошибаюсь, это тот самый секретарь, которого я видел в бинокль из окна Морпьона.

Его острые глаза неприветливо смотрят на меня.

– Вы профессиональный шофер? – сухо спрашивает он.

– Да, месье. Вам угодно посмотреть мои рекомендации? Последние шесть лет я работал у графа де ла Мотт-Бурре.

– Почему вы его покинули?

– Это он нас покинул, месье, – на полном серьезе отвечаю я. – Господин граф скончался на прошлой неделе.

Он изучает документы, предоставленные мне Стариком, которые я успел просмотреть перед тем, как прийти сюда.

– Как вы узнали, что мы ищем шофера?

– Мне об этом сказал один мой друг, работающий в алабанском ресторане на площади Перейр.

– В объявлении просили позвонить, а не приходить.

– Знаю, месье, но я подумал, что прямой контакт предпочтительнее, поэтому позволил себе приехать без предварительного звонка.

Он снова смотрит на меня. В его глазах столько же нежности, сколько у кошки, привязанной за хвост к