старому дружку пару «лимонов» «гринами», которые Варгуз для сохранения своего реноме воровского авторитета именовал питерским обща-ком. Лаве эти Бимбер держал в собственном банке, что в какой-то степени гарантировало финансовому заведению безопасность от наездов.

Варгуз полностью доверял Борису и не проявлял никакого беспокойства по поводу судьбы своих накоплений. Даже такой простой вопрос: «А где мне искать мои бабки, если с тобой что-то случится, Борис?» — как-то не шел на язык.

И вот оно, свершилось. Бориса не стало, и где теперь лаве Варгуза? Каково это старому вору на склоне лет остаться без копейки?

У его организации имелись, правда, кое-какие бабки. Но это так, слезы…

И тут он вспомнил о Ксении. Бывшая жена Бимбера, вернее, теперешняя его вдова, единственная настоящая любовь Варгуза во всей этой проклятой жизни. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, Ксения явственно, даже как-то яростно тянулась к нему. И однажды он провел с ней поистине чудесную ночь. Но, когда эта женщина напрямую предложила ему брак, Варгуз, не раздумывая, отказался. Ксения — жена его друга, а настоящий блатарь никогда не станет отбивать бабу у своего старого кореша. И с тех пор их отношения стали прохладнее…

Но теперь-то она свободна! Сейчас бы эти два «лимона», и пожалуйста — законный брак, Лазурный берег Средиземноморья!

Надо, кстати, позвонить ей, выразить соболезнование, все такое прочее… А кроме того, вдруг ей что- то известно о его двух миллионах?

Варгуз раз за разом стал набирать знакомый московский номер, но все время было занято. Что ж, понятно — от сочувствующих нет отбоя. Он набрал сотовый, но тот не отвечал. Потом он позвонил своему финансовому консультанту и получил от него исчерпывающую информацию о московском приобретении Бимбера — «Стройинвестбанке».

Варгуз вновь погрузился в раздумья.

Был во всей этой трагической истории еще один важный, даже принципиальный момент. Ведь московские воры, завалившие Бимбера, не могли не знать, что тот являлся хранителем питерского общака. Значит, это был вызов всему питерскому воровскому сообществу и ему, Варгузу, лично. Выходит, московские его в грош не ставят!

Он грохнул кулаком по столу.

— Картуза и Мыловара ко мне! — распорядился он по селектору.

Вскоре в кабинет вошли двое кряжистых мужичков лет под сорок пять. На физии каждого из них было каллиграфическим почерком выписано только одно слово: «Головорез».

Оба они были профессиональными убийцами, но не какими-то киллерами, наемниками. Картуз и Мыловар выполняли заказы, а точнее, приказы организации как бы по идейным соображениям, да и сами входили в элиту питерского воровского сообщества и принимали участие в решении самых принципиальных вопросов. Просто профессия у них была такая — убийцы. Точнее — исполнители приговоров.

Облик у обоих был впечатляющий. Картуз имел столь сильно скошенный лоб, что тот действительно напоминал головной убор, давший этому урке соответствующую кличку. А Мыловар, круглолицый и лопоухий, обладал выпуклыми, будто линзы перископа, глазами. Оба были внушительной комплекции, хотя и не очень высокого роста. Несмотря на не слишком интеллектуальную внешность, мужичкам этим в сообразительности никто бы не отказал.

Совершенно внезапно у Варгуза помутнело в глазах, и его голова безвольно брякнулась об стол.

Очнулся он в обществе все тех же Картуза с Мыловаром, а также Камала и человека в белом халате.

— Ничего страшного, — успокаивающе произнес врач. — Просто, видимо, сказалась напряженная работа. Вам придется провести в постели дней пять. А в дальнейшем пройти тщательное медицинское обследование.

— Пусть все уйдут, — хрипло, с одышкой сказал Варгуз, — кроме этих двоих. — Он указал на Картуза и Мыловара.

Когда они остались втроем, Варгуз заговорил с трудом, но очень твердо, выделяя каждое слово:

— Вам, братаны, следует ехать в столицу. Бимбера завалили московские паскуды, а питерский общак был у него. Где наши лаве теперь, неизвестно, в чем, конечно, и моя вина. Я должен был как-то подстраховаться. Но теперь это дело прошлое. Сейчас надо искать наши бабки. Если они попали к ментам — тогда хана, базара нет. Но, возможно, лаве в новом банке покойного Бимбера — «Стройинвесте». Тогда нужно как следует потрясти его заместителя Леонида Юзефовича. Азо-ном его кличут. Хотя он не из блатных, но такое уж прилипло ему погоняло. Возможно, бабки у вдовы Бориса Ксении, но это вряд ли — не такие у нее отношения были с мужем. Так или иначе, вы ее не трогайте — я ею займусь сам, как только оклемаюсь. Я вообще хотел ехать вместе с вами, да вот… — Варгуз развел руками. — Можно обыскать дачу Бимбера, хотя надежда что-то там найти крайне мала. Где находится дача, узнаете у Самбаза. Его навестите обязательно. Он вам раскумекает, кто загасил Бимбера и для чего. — Тут Варгуз сделал большую паузу. — Так или иначе, найдете вы бабки или нет, московским падлам надо преподать урок. Валите всех: Азона, тот наверняка в этом деле замешан, авторитетов, которые Бимбера заказали, и даже их диспетчера с киллером, если найдете таковых, конечно. И чем громче, чем с большим треском вы это проделаете, тем лучше. В Москве получите загранпаспорта на новые имена и по сто штук «гринов».

Картуз и Мыловар мрачно переглянулись — это что же, на старости лет уходить в подполье?

Но Варгуз приготовил заключительный удар:

— Я еще вот что вам должен сказать, братаны. Только что взяли Воробья. Взяли по тому самому делу, — многозначительно добавил он. — Пока паренек еще не поет, но ведь это вопрос времени…

Года три назад Картуз и Мыловар завалили в подъезде одного крупного питерского шишкаря. До сих пор все было шито-крыто, ведь об исполнителях знали только два человека — Варгуз да Воробей. Но теперь…

— Мы выезжаем сегодня же, — объявил Картуз.

Он был посообразительней Мыловара.

В кабинет к Келарю, пребывавшему в весьма благодушном настроении, заявился мрачноватый Зямба.

— Ты что-то не в настроении, братан, — улыбнулся Карлов.

— Да есть, можно сказать, предмет для беспокойства, Джон.

— Ну-ка, поделись.

— Я имею в виду, как вчера убрали Бимбера.

— Завалили его просто классно, — вновь улыбнулся Келарь. — Этот Албанец как будто все срисовал с американского боевика.

— А я вот в сомнении. Албанец ли это?

— А что тебя смущает, брат? — Келарь удивленно уставился на подельника.

— Албанец — снайпер, подрывник. Он никогда бы не пошел на такую рискованную ликвидацию. Зачем ему приключения на собственную задницу искать?

— Да мало ли какие там могли возникнуть обстоятельства? — отмахнулся Келарь. — С другой стороны, какая разница, что у киллера за погоняло? Дело-то сделано!

Впрочем, Келарь хорошо понимал настроение кавказца, который фактически оказался отстраненным от дел.

— У тебя есть фотка этого Албанца? — спросил Зямба.

Келарь имел такой снимок. В свое время он попросил Лухаря заснять кандидата в киллеры, что Петр и сделал. Келарь потом прокачал это фото через Посланника по милицейской картотеке, но выяснилось, что достоверной фотографии Албанца не существует. Нигде не фигурировал и человек, заснятый Лухарем.