начинает поворачиваться. Как только образовалась щель, с обеих сторон раздались радостные восклицания, приветствия, смех. Потом крышка освободила проход, и начались рукопожатия, объятия... По нашему напоминанию космонавты и астронавты сделали паузу для заслушивания приветствия, а потом стали обмениваться сувенирами, подписывать свидетельства о стыковке и встрече на орбите. В качестве сувениров они вручили друг другу по пять миниатюрных государственных флагов своих стран. Одна пара таких флагов была подарена мне после полета. Закрепленная на планшете с благодарностью и подписями всех участников полета, она до сих пор хранится у меня как ценная реликвия.

В Центре управления в это время царило всеобщее возбуждение. Гремели аплодисменты, все поздравляли друг друга, журналисты непрерывно брали интервью, а телекамеры передавали все происходящее в эфир.

После полета мне удалось посмотреть видеозаписи, сделанные бортовой камерой корабля «Аполлон». Я увидел, что когда люки открылись, американские астронавты настойчиво приглашали наших ребят в стыковочный модуль, пытаясь перенести место первой встречи в свой корабль. Но космонавты не поддались. Патриотические чувства у них были развиты не слабее, чем у американцев.

Последующие два дня экипажи были очень плотно загружены. Переходы из одного корабля в другой и совместные эксперименты чередовались почти без перерывов.

В одном из сеансов связи с экипажами беседовал президент США Д.Форд. Этот естественный, непринужденный разговор произвел значительно более приятное впечатление, чем чтение приветственного письма Брежнева. К сожалению, у наших партийных руководителей вообще не была развита культура речи. Их выступления всегда были кем-то подготовлены, проверены, и лучшее, что они могли сделать, - это зачитать написанное. Послание Брежнева являлось некой ширмой, скрывающей его от людей, а живая беседа Форда, наоборот, психологически приближала американского президента к народу и делала его более популярным.

Еще два сеанса заняла пресс-конференция. По-моему, ничего особо интересного в ней не было. Она лишь усиливала чувство реальности происходящего.

В течение этих двух дней никаких острых ситуаций не возникало. Конечно, не все шло гладко - иногда приходилось искать решения на ходу, но больших трудностей не было. Время совместной работы пролетело незаметно. Перед окончательным расхождением кораблей была выполнена еще одна экспериментальная стыковка: корабли расстыковались, разошлись на небольшое расстояние и состыковались повторно. На этот раз активные функции выполнял советский стыковочный механизм (при первой стыковке в активном режиме работал американский агрегат). Стыковка прошла успешно, хотя условия, в которых она выполнялась, оказались за пределами расчетных. После того как произошло взаимное зацепление механизмов и стыковочный агрегат «Союза» начал стягивать корабли, со стороны «Аполлона» последовали два боковых толчка, которые вполне могли вывести из строя наш агрегат и сделать стыковку невозможной. Спас повышенный запас прочности, заложенный в конструкцию. Было очевидно, что при стягивании кораблей на «Аполлоне» включались боковые двигатели. Инструкцией это категорически запрещалось. После полета мы обсуждали с американцами происшедшее. Вначале они энергично отрицали включение двигателей, но когда их попросили показать записи телеметрической информации о повторной стыковке, признали, что включения были сделаны по ошибке. Мы оставили этот инцидент на их совести.

Вот и повторная стыковка позади. Корабли расстыковались, выполнили совместные научные эксперименты, находясь на небольшом расстоянии друг от друга, и окончательно разошлись. Теперь мы работали только со своим экипажем. Надеялись, что дальше все пойдет спокойнее. К сожалению, эта надежда быстро растаяла. Похоже, что большие нагрузки не прошли бесследно для экипажа. Леонов во время совместной работы с американцами был более подвижен, чем допускала невесомость, и организм ему этого не простил. Вестибулярный аппарат начал сбивать сердце с нормального ритма работы. Алексей наверняка почувствовал это, но виду не подал. Обнаружили врачи. Как только корабли разошлись, они пришли ко мне с просьбой включить бортовую телекамеру, чтобы посмотреть на Алексея. Включили. Действительно, бледный и выглядит усталым, но мне казалось, что за время сна все должно прийти в норму.

Врачи более осторожны с прогнозами. Они просят меня рассмотреть возможность досрочной посадки. Я сопротивляюсь. Начинаются телефонные звонки с предупреждениями о том, что есть вполне серьезные опасения. Тогда я прошу дать мне официальное заключение. Поздно вечером собирается консилиум. Врачи, как всегда, находятся между двух огней: с одной стороны, не могут рисковать здоровьем космонавтов, а с другой - опасаются необоснованно изменить программу полета. Приходят к компромиссному решению: полет можно продолжать при сниженной нагрузке. Для меня важна первая часть этого заключения - полет можно продолжать. Что касается нагрузки, то, по существу, снимать уже нечего. Экспериментальные работы практически завершены. Остается уложить опытные образцы в возвращаемые контейнеры и готовить корабль к спуску. Эту работу надо выполнять в любом случае. Мы можем только посоветовать космонавтам перераспределить ее между собой. К счастью, наутро Леонов опять бодр, кардиограмма нормальная, и проблема исчезла сама собой, без нашего вмешательства.

Дальше все проходило без осложнений. Немного пришлось поволноваться из-за погоды. По сообщению Гидрометеоцентра, к району, выбранному для посадки, приближались грозы. Спускаться через грозовые облака было рискованно. Но из группы поиска, которая уже прилетела в расчетное место посадки, передали, что у них голубое небо. Надо было решать, что делать: сажать в запланированное место или переносить спуск на более позднее время в запасной район? Перенос означал бы отказ от одной резервной попытки. А лишаться ее не хотелось. Мало ли что могло случиться. А с другой стороны, если попадут в грозу? Стали запрашивать погоду вокруг основного района посадки. Выяснили - грозовой фронт еще далеко. Решили спуск не переносить. Надеялись, что за полтора часа погода резко не изменится. Конечно, на душе было неспокойно. Но все получилось отлично. Точно в расчетное время мы увидели на экранах спускаемый аппарат на парашюте. Наша часть программы завершилась! Мы показали всему миру, что в космическом сотрудничестве можем быть надежными партнерами.

Начала полет новая станция - «Салют-6». Ее создание было крупным шагом вперед. Станция была рассчитана на многолетнее пребывание на орбите и на большой объем исследовательских работ. На ней впервые были установлены два стыковочных узла, так что она могла быть состыкована с двумя кораблями одновременно. Двигательная установка позволяла производить дозаправку топливом в ходе полета. Чтобы пополнять запасы станции топливом, расходуемыми материалами и доставлять на нее новую научную аппаратуру, был впервые создан грузовой автоматический корабль «Прогресс». Программа полета обещала быть насыщенной и интересной. Начать пилотируемую часть этой программы было суждено Владимиру Коваленку и Валерию Рюмину.

Все с нетерпением ждут прибытия на станцию первой экспедиции. Точно по времени она стартует с Земли и строго по программе начинает полет. Корабль выходит на расчетную орбиту, космонавты выполняют маневр перехода на траекторию встречи со станцией, включают аппаратуру автоматического сближения, и автоматика, как ей и положено, подводит корабль к станции на расстояние около ста метров. На этой дистанции Коваленок берет управление на себя и продолжает сближение. Корабль подходит к станции вплотную, касается ее, но штырь стыковочного механизма не попадает в приемный конус. Промах! Корабль отходит. Космонавты докладывают, что к моменту касания между кораблем и станцией появилось небольшое рассогласование, устранить которое не удалось. Коваленок делает вторую попытку, и опять промах! Слышим по переговорам между членами экипажа, что оба космонавта контролируют положение станции и считают, что корабль подлетает нормально. Но стыковка не получается. То ли освещение неудачное, то ли какие-то другие причины. Коваленок останавливает корабль около станции, пытаясь оценить ситуацию, потом намеревается сделать еще одну попытку, и в это время мы обнаруживаем, что топливо, отведенное на стыковку, израсходовано полностью. Больше того, основная топливная система пуста, а это совершенно недопустимо. В ней должно было оставаться топлива хотя бы на одну попытку спуска. Еще на одну попытку есть топливо в резервной системе, но, во-первых, мы ее пока не проверяли и