показаниях радиосистемы были обнаружены уже вторично, и это грозило ему большими неприятностями. Мнацаканян отыскал Берегового, поздравил его, поблагодарил за приглашение и с извинениями объяснил, что, к сожалению, он в этот вечер занят и прийти не сможет. Береговой сначала его слушал, ничего не понимая, с каменным лицом, возможно, вычислял, кто это все устроил. Потом начал улыбаться - понял. Поблагодарив Мнацаканяна за поздравление, он сразу обратился к Шаталову, возмущенный: «Ты что, с ума сошел? У меня даже денег с собой нет». На что Володя не моргнув глазом ответил: «Дадим взаймы». И вечер состоялся. Мы поставили перед Береговым огромную глиняную кружку с молоком, а сами пили вино, произносили тосты, смеялись. Береговой тоже смеялся - над нашими тостами; над всем, что происходит; над тем, в каком глупом положении он оказался. Понравилось всем.
Следующие два дня были спокойными. Корабли по командам с Земли сошли с орбит, и их спускаемые аппараты благополучно приземлились. После этого мы улетели в Звездный и снова оказались во власти графика подготовки.
Боже, как это все уже надоело! Целыми днями ходишь, как студент, из одного помещения в другое и в который раз повторяешь то, что уже знаешь наизусть! А вечером возвращаешься в пустое общежитие, почему-то называющееся профилакторием. Кроме нас - гражданских кандидатов - во всем здании абсолютно никого. А для развлечения - лишь старенький телевизор да изношенный бильярд. Каким таинственным казался этот дом, когда мы первый раз сюда приехали, и каким скучным пристанищем стал он теперь! Но бросать подготовку никто не хотел. Каждый жил своей мечтой о будущем.
Через две недели состоялось заседание Государственной комиссии. Заслушали доклады о результатах анализа полета. Ничего принципиально нового они не содержали. Просто было больше деталей. Оказалось, что из-за радиопомех автоматика делала две попытки сближения. При первой был промах. Один корабль пролетел мимо другого на расстоянии около девятисот метров, но потом процесс сближения восстановился, и вторая попытка завершилась взаимным механическим захватом. Автоматика стыковочных устройств, действительно, работала нормально, однако причаливание произошло при большом боковом сносе одного корабля относительно другого. Из-за этого направляющий штырь погнулся и не смог войти в приемное устройство. Он-то и помешал доведению стыковки до конца. Вместе с докладами Государственной комиссии были представлены официальные отчеты, подписанные всеми привлеченными к работе специалистами.
Мишин, как и обещал, вышел с предложением перейти к следующему этапу испытаний - запуску одного беспилотного и одного пилотируемого корабля с их стыковкой на орбите. Для того чтобы не допустить срыва сближения из-за помех в радиосигналах, для космонавта была подготовлена специальная инструкция по контролю и корректировке процесса управления. Причаливание планировалось осуществлять вручную. На тренировках все космонавты это делали хорошо и всегда обеспечивали благоприятные условия для стыковки. Предлагалось осуществить запуски в ранее намеченные сроки, то есть через полгода.
Предложение было принято. Цель, к которой мы стремились, опять приобрела реальные очертания, но пока до нее было еще далеко. У Берегового положение стало более определенным. Он выходил на финишную прямую. Конечно, вопрос о его полете должен окончательно решиться после выведения беспилотного корабля на орбиту, то есть накануне запланированного старта, но вероятность полета уже большая. В то время аварии на ракетах-носителях происходили сравнительно редко, приблизительно в одном из двадцати пусков, и корабль был достаточно хорошо отработан. Во всяком случае Береговому предстояло завершить подготовку и вылететь на космодром для старта. Сознание этого заметно изменило его настроение в лучшую сторону. Он стал более оживленным и более сосредоточенным.
Глядя на то, как увлеченно Береговой работает, я невольно вспоминал дни перед тем отмененным стартом, к которому я готовился. Наверное, со стороны я выглядел так же. Помню, как по мере приближения дня старта нарастала внутренняя активность. Состояние было такое, как будто накопленные знания сами по себе переселяются из пассивной памяти в тот самый центр мыслей и эмоций, который управляет твоей жизнью. Почти подсознательно шла психологическая подготовка к полету. Я часто создавал для себя мысленно разные полетные ситуации и продумывал свои действия в этих ситуациях. Иногда в такой невидимой для других репетиции на чем-то спотыкался, вспоминал, что упустил из виду, и проигрывал весь эпизод заново. И так до тех пор, пока сам себе не говорил: «Ну, кажется, с этим все, это можно больше не повторять». А потом рисовал в воображении другую ситуацию. Эмоционально я был уже почти в полете. Наверное, нечто похожее происходило в то время и с Береговым.
В подготовке наших экипажей пока все шло по-старому. Мы довольно быстро освоили дополнения к методикам сближения и многократно повторяли тренировки по управлению на разных этапах полета при разных состояниях корабля. Дефицита времени у нас не было, и мы смогли даже позволить себе отпуска.
Отдыхали опять в санатории ВВС, только на этот раз не на Кавказе, а в Крыму - в Судаке. Не все сразу там получилось, как хотелось. Вначале для нас не оказалось комнат, и мужчин поселили на каком-то балконе вместе с другими неудачниками, а женщин - в огромной многоместной женской палате. Но через несколько дней положение нормализовалось, и мы начали по-настоящему отдыхать: купались, бродили по окрестностям, ловили рыбу и почти не вспоминали о подготовке.
А между тем прошло уже два года с тех пор, как я начал готовиться к полету. Уже два года никакого участия в разработках, только подготовка. А ведь когда-то думал, что можно будет одно с другим совмещать. Я знал, как проходит жизнь заводских летчиков-испытателей. Они все свободное от полетов время находятся в конструкторском бюро и участвуют в решении проектных вопросов. Главный конструктор не мыслит себе работы без них. Я надеялся, что и у нас может получиться так же. Но пока этого не было. График подготовки заставлял нас жить в Звездном городке, да и разработчики привыкли к тому, что космонавтов на предприятии нет, поэтому все вопросы решали сами. По-моему, принятое когда-то решение организовать Центр подготовки космонавтов отдельно от предприятия, создающего корабли, было принципиально ошибочным. Но система уже сложилась, и мы жили в соответствии с ее законами...
Когда после отпуска мы вернулись в Звездный, Береговой уже сдавал экзамены. Много разных комиссий проверяли его готовность. Иногда это были собеседования по теории, иногда - тренировки, за которыми члены комиссии наблюдали. По результатам каждого экзамена выставлялась оценка. Потом собралась Межведомственная комиссия с участием главных конструкторов систем и руководителей Центра подготовки космонавтов. Она заслушала сводные доклады о всем, что было проделано, и подписала окончательное заключение о готовности к полету. Все поздравили Берегового и попрощались с ним до встречи на космодроме.
На старт Берегового мы полетели вместе с ним - хотели его поддержать и проводить, а также посмотреть, как все будет происходить. Конечно, если говорить серьезно, ни в какой поддержке он не нуждался, но вместе было веселее. Предстартовые дни промчались быстро. И вот 26 октября 1968 года мы все уже в том самом автобусе, который увозит в неизвестное. Береговой сидит у окна в центре салона, мы занимаем места вокруг него, едем на стартовую площадку. Все стараются шутить, по очереди запевают песни - и так почти всю дорогу. Кинооператор Центра подготовки много снимает - это для истории. Сзади идет пустой резервный автобус. Въезжаем на стартовую площадку. Пока нас не видят, прощаемся, желаем успешного полета. Береговой с доброй улыбкой говорит: «К черту!» - и выходит. Докладывает председателю Государственной комиссии о своей готовности, потом его ведут к лифту. Видим, как он поднимается на верхнюю площадку, подходит к ограждению, машет на прощание руками. Уходит в корабль. Очень холодно. Мы садимся в автобус и едем на смотровую площадку - наблюдать за стартом и слушать репортаж.
Как только мы приехали, стало известно, что в ракете обнаружена неисправность. Подробностей никто не знает. На фермах обслуживания около ракеты еще находятся люди, хотя по графику подготовки их там уже не должно быть. Берегового пока не эвакуировали, следовательно, пытаются что-то исправить. Но как это возможно, ведь ракета уже заправлена? Местный военный начальник звонит по служебному телефону в бункер, откуда идет управление всем ходом старта, и узнает, что меняют какой-то прибор. Становится немного не по себе. Что это значит? Все напряженно смотрят в сторону ракеты. Наконец видим, люди быстро задвигались по фермам, почти бегом покидают площадку и фермы тут же отводятся от ракеты. Неужели успели? Практически сразу объявляют: «Готовность тридцать минут». Дальше все идет, как обычно. Слышим знакомые: «Ключ на старт», «Зажигание», «Промежуточная», «Главная», «Подъем!». И ракета медленно двигается вверх. Я, как всегда, стал в уме отсчитывать секунды полета. Наконец слышу: «Есть Главная!», «Есть отделение корабля от ракеты-носителя!» - Ура! Георгий Тимофеевич на орбите!
Только приехав с наблюдательного пункта в монтажно-испытательный корпус, мы узнали, что на
