– Это ловушка! – одновременно воскликнули преданные ему женщины.

Жанна тут же стала убеждать Колиньи не покидать Ла Рошель, где он находится в полной безопасности.

– Я не верю, – упрямо твердила она, – что стремление к умиротворению возобладает в королеве над жаждой мести.

– А я верю в доброе сердце короля, в его благие намерения, – произнес в раздумье адмирал.

– Государством управляет не король, а королева-мать! – не сдавалась Жанна.

Женщины видели, что Колиньи обрадован приглашением ко двору после долгих лет изгнания.

– Как много я смогу сделать, если король и королева-мать прислушаются к моему мнению, – воскликнул Колиньи, словно не слыша доводов преданных ему женщин.

Он целиком погрузился в мечты о войне против католического короля Филиппа II, самого непримиримого врага гугенотов; победа над Испанией позволит расширить границы французского королевства.

– Тебя зовут, чтобы убить, – настойчиво взывала к рассудку мужа Жаклин, – вспомни о намерении тебя отравить…

– Я не имею никакого права упустить этот шанс, – убежденно ответил адмирал. – Шанс осуществить Реформацию во Франции. Это голос Господа! Я еду ко двору. Неразумно во всем видеть зло.

Отговаривать Колиньи, принявшего решение, было бесполезно. Он чувствовал, что получил приказ с Небес. Дело гугенотов было для него дороже жизни.

Счастье молодой супруги омрачилось недобрыми предчувствиями. Тревога за жизнь адмирала охватила и Жанну д’Альбре.

В сопровождении двухсот пятидесяти отважных дворян-гугенотов Колиньи поспешил в королевскую резиденцию в Блуа, где ему Екатериной Медичи была назначена встреча.

Когда адмирал Колиньи явился в апартаменты королевы, Екатерина вместе с королем приветливо встретила его.

Колиньи преклонил колено у ног короля, но Карл, как во времена их прежней дружбы, попросил его подняться, затем с большой теплотой обнял, взглянул в глаза и чистосердечно признался:

– Отец мой, как я рад видеть вас! Теперь я вас никогда не отпущу от себя.

Признание короля было, несомненно, искренним; он всегда любил Колиньи.

Искренним казалось и поведение королевы-матери, призвавшей адмирала забыть прошлое. Лидер гугенотов поверил ей.

На следующий день Колиньи вернулся в Королевский совет, и королева-мать выполнила все данные ею в послании обещания.

Добившись прощения, Колиньи был полон стремления довести до конца все свои замыслы, но изменять своему политическому курсу он не собирался. Мудрый и хитрый, он всеми силами старался вовлечь именно Карла в свою игру. Он настойчиво толкал короля к разрыву с Испанией и к поддержке нидерландских протестантов.

Король, как ребенок, радовался возвращению Колиньи. Под воздействием адмирала и Мари Туше Карл IX стал покровительствовать гугенотам.

Во время свиданий с Мари Туше король много рассказывал ей именно об адмирале и часто повторял:

– Глядя на тебя, Амбруаза Паре и моего отца-адмирала, я окончательно уверился, что гугеноты не могут быть дурными людьми. Я мечтаю сочинять стихи, как Ронсар, быть великим лидером, как Колиньи, и еще быть любимцем моей дорогой матушки, как мой брат Генрих.

Карл испытывал к своей матери смесь восхищения, любви и обиды. Обиды за то, что она слишком явно предпочитала ему брата Генриха и давила на него своим авторитетом, разрушая его личность.

Дружба Карла с адмиралом крепла с каждым днем. Король старался как можно больше времени проводить в обществе своего отца, как он теперь при всех называл адмирала.

– Бог не сохранит власть в руках короля, если король не вступит в испано-нидерландскую войну, – внушал Колиньи молодому монарху.

Мать же не переставала повторять сыну:

– Держитесь мира в своей политике, потому что это святое и доброе дело. Франция не должна вступать в войну с Испанией в поддержку Нидерландов.

Колебания Карла IX стали известны в европейских дворах, их приветствовали в Англии и ими возмущались в Испании.

Лидер протестантов становился все настойчивее, в один из дней он с большой дерзостью заявил:

– Ваше Величество, объявите войну испанцам, или мы вынуждены будем объявить ее вам; мы не можем больше сдерживать наших людей.

Под влиянием Колиньи – хотя в Королевском совете он один стоял за войну – Карл IX разрешил отправить пятитысячный отряд французских протестантов под командованием графа де Жанлиса в Нидерланды на помощь осажденному испанцами Монсу. Войска герцога Альбы целиком разгромили отряд Жанлиса.

Теперь Екатерина сочла, что нужный момент наступил и у нее не остается больше выбора между согласием на заведомо безнадежную войну и устранением Колиньи, который приобретал все большее влияние на Карла IX и подрывал тем самым позиции королевы-матери, правившей страной от имени своего слабовольного и истеричного сына. Давая санкцию на убийство Колиньи, она рассчитывала, что гугеноты не останутся в долгу, и ей разом удастся избавиться от руководителей обеих враждующих партий, и, укрепив положение короны как арбитра между ними, она сумеет воспрепятствовать возобновлению религиозных распрей. Именно поэтому королева-мать форсировала подготовку свадьбы дочери Маргариты с главным сподвижником Колиньи – Генрихом Наваррским. За ним оставались законные права первого принца крови: как и его отец, он имел право на регентство при малолетнем короле, а в случае отсутствия у короля наследников – на престол. Это обстоятельство делало кандидатуру Генриха самой достойной для устройства династического брака младшей дочери Маргариты. До заключения брачного контракта Колиньи был нужен королеве-матери, чтобы с его помощью заманить ко двору непокорную Жанну д’Альбре и ее сына, и Екатерина Медичи продолжала воздавать адмиралу все мыслимые почести.

Екатерина Медичи отправила королеве Наваррской послание и напомнила ей о союзе между ее сыном и своей дочерью, которого так желал ее муж Генрих II. Затем она вызвала в свои покои дочь и сообщила девушке имя ее будущего мужа.

Марго дерзко ответила матери:

– Мне помешали выйти замуж за Генриха де Гиза – единственного человека, которого я хотела видеть моим супругом, поэтому я заявляю о своем праве выбрать себе мужа самостоятельно.

– Все браки королевских детей диктуются исключительно интересами государства, – резко оборвала дочь Екатерина.

– Я – католичка! И никогда не изменю своей вере! Как я могу выйти замуж за гугенота?

Екатерина вздохнула:

– Политика королевства, моя дорогая дочь, может меняться ежедневно. То, что верно сегодня, завтра может быть неприемлемым. Генрих Наваррский завтра может стать католиком, если этого от него потребует Франция. Адмирал Колиньи был убежденным католиком, как и его дядя Монморанси, и убивал гугенотов, а теперь он – гугенот, а католики – его враги, и он убивает их.

– Я ненавижу Генриха Наваррского и никогда не полюблю его.

Маргарита отправилась в свои апартаменты, ее душу переполняла грусть. Сердце прекрасной Маргариты безраздельно принадлежало ее любимому Генриху де Гизу.

Получив послание от Екатерины Медичи, Жанна д’Альбре задумалась о тех годах, когда ее любимый сын удерживался вдали от матери. Неужели она позволит ему снова шагнуть в ловушку? Но брак с французской принцессой был весьма заманчив. Жанна подумала о будущем сына. Она всегда мечтала, чтобы он стал королем Франции. Если Господь пожелает, чтобы все сыновья королевы-матери умерли, не оставив наследников, а похоже, что все так и будет, Генрих Наваррский окажется возле трона и принцесса Валуа, его жена, повысит шансы супруга стать королем.

И Жанна д’Альбре отправилась ко двору – правда, без Генриха. Перед отъездом она предостерегла