Нейоми зарыдала. Она подняла его руку, прижала ее к своей щеке и закрыла ему глаза. Сэм горестно встал на колени рядом с ней и положил руку ей на талию.
Глава пятнадцатая. УЛИЦА УГЛОВ (III)
Той ночью и следующей Сэм Пиблз не мог сомкнуть глаз. Он лежал в постели, совершенно без сна — свет горел во всем втором этаже — и его мысли были о последних словах Дейва Дункана: «Она выжидает». И только во вторую ночь, когда стало рассветать, он почувствовал, что понимает, о чем пытался сказать старик.
Сэм думал, что перед захоронением тело Дейва будут выносить из Баптистской церкви в Провербии, и не без удивления узнал, что он принял католическую веру где-то между 1960 и 1990 годами. Служба состоялась в Церкви Святого Мартина 11 апреля, довольно ненастным днем, когда облачность время от времени пробивали первые весенние лучи солнца.
После панихиды у могилы состоялся прием на Улице Углов. Когда приехал Сэм, там было уже около семидесяти человек. Одни расхаживали по комнатам нижнего этажа, другие — стояли маленькими группками. Все они знали Дейва и говорили о нем с мягким юмором, уважением и искренней любовью. Они пили имбирный эль и ели маленькие бутерброды. Сэм присоединялся то к одной группе, то к другой, время от времени обмениваясь словами со знакомыми, но не останавливался для более долгой беседы. Он почти никогда не вынимал руки из кармана своего темного пиджака. По дороге из церкви он остановился у магазина «Пигли-Уигли» и теперь у него в кармане было полдюжины целлофановых пакетиков, четыре — длинных и тонких, и два — прямоугольных.
Сары здесь не было.
Он собирался уходить, когда заметил Луки и Рудольфа. Они вместе сидели где-то в углу. Между ними лежала доска для игры в крибидж, но похоже было, что они не играют. «Привет, ребята, — сказал Сэм и подошел к ним. Пожалуй, вы меня не очень хорошо помните.»
— Конечно, помним, — сказал Рудольф. — За кого ты нас принимаешь? За пару склеротиков? Ты же друг Дейва. Ты заходил, когда мы делали плакаты.
— Точно, — сказал Луки.
— Ты нашел те книги, что искал? — спросил Рудольф.
— Да, — сказал, улыбнувшись Сэм. — В конце концов нашел.
— Чудесно! — воскликнул Луки.
Сэм вынул из кармана четыре тонких целлофановых пакета. «Я кое-что принес вам, ребята», — сказал он.
Луки посмотрел, и его глаза засияли: — Дольф! Это же «Слим Джимз»! сказал он, радостно улыбаясь. — Посмотри-ка! Друг Сары притащил целую кучу «Слим Джимз»! Великолепно!
— Ну-ка, дай-ка мне их, старый алкаш, — сказал Рудольф и выхватил их. — А то съешь их все за один присест и наделаешь ночью в постель, — сказал он Сэму. Он развернул одну и протянул Луки. — На-ка тебе, приятель. А эти я никому не отдам.
— Можешь съесть только одну, Дольф. Давай-ка.
— Тебе, Луки, лучше знать. Да и мне от них ни тепло, ни холодно.
Сэм не обращал внимания на эту сценку. Он пристально смотрел на Луки. «Друг Сары? Где это ты слышал?»
Луки проглотил сразу половину конфеты «Слим Джимз» и взглянул на Сэма. В его глазах было и добродушие и лукавство. И он приложил палец к боковой стороне носа: «Кто-то пускает слухи, когда ты появляешься в Программе, Солнечный Джим. На самом деле».
— Да слушай ты его больше, — сказал Рудольф, осушая свою чашку имбирного эля. — Ему просто хочется лясы поточить. Нравится это ему.
— Конечно, это чушь собачья, — воскликнул Луки, еще раз хорошенько откусив от «Слим Джим». — Знаю, потому что мне говорил Дейв! Прошлой ночью! Мне снился сон, я видел Дейва, и он мне сказал, что этот парень — милый друг Сары!
— А где сейчас Сара? — спросил Сэм. — Я думал, она будет здесь.
— Она разговаривала со мной после благословения, — сказал Рудольф. Сказала мне, что ты знаешь, где найти ее после этого, если она тебе будет нужна. Она сказала, что один раз ты ее видел там.
— Ей страшно нравился Дейв, — сказал Луки. Неожиданно в одном глазу задрожала слезинка и, скатившись по щеке, упала. Он вытер ее тыльной стороной руки. — Нам всем нравился. Дейв всегда упирался как только мог. Очень жалко. На самом деле очень жалко. — И Луки неожиданно расплакался.
Вот я вам что скажу, — сказал Сэы. Он встал на корточки рядом с Луки и дал ему свой носовой платок. Он сам чуть не плакал и испытывал трепетный страх от того, что ему сейчас предстояло сделать… или постараться сделать. — Он в конце концов стал человеком. И он умер трезвым. Что бы там ни говорили, поверьте мне и помните это. Потому что я знаю, что это правда. Он умер трезвым.
— Аминь, — с почтением произнес Рудольф.
— Аминь, — сказал Луки. Он протянул Сэму его носовой платок. Спасибо.
— Не стоит, Луки.
— А что, у тебя и вправду больше нет этих чертовых «Слим Джимз»?
— Нет, — сказал Сэм и улыбнулся. — Ты знаешь, Луки, как в таких случаях говорят: «Одна — слишком много, а тысячи никогда не хватает.»
Рудольф засмеялся. Луки улыбнулся… и опять кончиком пальца коснулся боковой части носа: — А как насчет двадцати пяти… у тебя случайно не найдется лишних двадцати пяти, а?
Первая мысль, которая пришла в голову Сэму, была, что она могла снова пойти в библиотеку, но это не согласовывалось с тем, что сказал Дольф. Однажды они были вместе с Сарой в библиотеке, той страшной ночью. Это, как ему казалось, было лет десять назад, но они именно были там вместе; он не просто «видел» ее там, так видят кого-то в окно, или… Тут он вспомнил, когда он действительно увидел Сару в окно, прямо здесь, на Улице Углов. Она была не одна. Их было несколько человек, и они стояли на лужайке во дворе и, как обычно, занимались чем-то, что помогало им сохранить душевное равновесие, трезвый ум. И теперь он миновал кухню, как и в тот день, и поздоровался еще с несколькими людьми. В одном маленьком кружке стояли Берт Иверсон и Элмер Баскер. Они пили пунш с мороженым и слушали, что им рассказывала какая-то пожилая женщина, с которой Сэм не был знаком.
Из кухни он прошел на веранду, выходившую во двор. День снова становился серым и ненастным. Во дворе никого не было, но Сэму показалось будто за кустами, обозначавшими границу двора, промелькнуло что-то светлое.
Он спустился по ступенькам и прошел через весь газон, удаляясь от дома, чувствуя, как снова сильно забилось его сердце. Его рука незаметно скользнула в карман, и на этот раз извлекла оттуда оставшиеся два целлофановых пакета.
В них была Красная Лакрица «Бычий глаз». Он разорвал обертки и начал скатывать из их содержимого шарик, но гораздо меньший, чем тот, который он сделал в «датсуне» в понедельник ночью. Его сладкий, приторный запах, как всегда, вызвал тошноту. Где-то вдалеке слышался шум идущего поезда, и от этого ему припомнился сон — тот, в котором Нейоми превратилась в Аделию.
«Слишком поздно, Сэм. Теперь уже слишком поздно. Дело сделано».
«Она поджидает. Помни, Сэм, она поджидает».
Иногда сны бывают очень правдивыми.
Как же она просуществовала эти годы, этот период небытия? Они-то, наверное, никогда не задавали себе этого вопроса. Как же она перевоплотилась из одного человека в другого? Это их тоже никогда не интересовало. Возможно то существо, которое имело облик женщины и называлось Аделия Лортц, лишенная ее волшебных чар, было лишь одной из тех личинок, которые вьют коконы в разветвлениях
