этой комнаты; на навесном потолке за матовыми панелями были установлены лампы дневного света, не дающие тени, и сейчас они там же. Высота столов била немногим более полуметра, а стулья еще ниже. В этом мире взрослые были бы оккупантами, вторгнувшимися чужаками. Если бы они попытались сесть за эти столики, они уперлись бы в них коленками, и ни одна голова пострадала бы, если бы они пожелали напиться из фонтанчика, установленного на самой дальней стене.

Здесь не было ровных, мучительно длинных рядов полок, глядя на которые начинаешь чувствовать головокружение. Потолок был довольно низким, создавалось ощущение уюта. но не тесноты. Книги на полках — в переплетах не мрачных и тусклых, а броских естественных тонов: ярко-голубые, красные, желтые. В этом мире доктор Зюсс был королем, Джуди Блюм — королева, а все принцы и принцессы наведывались в горную Долину Сладостей. Здесь Сэм вспомнил прежнее чувство благожелательности, книги так и просили, чтобы их потрогали, подержали, на них посмотрели, их изучили. Однако вспомнилось чтото не совсем приятное.

Самое четкое ощущение — это ощущение утраченного удовольствия. На одной стене висела фотография щенка с большими задумчивыми глазами. Под многообещающей беспокойной мордашкой шенка начертана вечная истина: БЫТЬ ХОРОШИМ ТРУДНО. На другой стене нарисована группа диких уток, направляющихся к заросшему тростником берегу реки. УСТУПАЙ ДОРОГУ МАЛЕНЬКИМ! — гласила надпись.

Сэм посмотрел налево, и с его губ начала сходить улыбка, а затем исчезла совсем. Здесь, на плакате, большая темная машина стремительно удалялась от здания, которое он счел школой… Из машины выглядывал маленький мальчик. Ладошками он уперся в стекло, на губах застыл вопль отчаяния. На заднем плане человек, даже не человек, а смутное зловещее очертание, склонился над рулем и жал на педали. Под рисунком надпись:

Сэму стало ясно, что этот плакат и рисунок с Красной Шапочкой на двери детской библиотеки вызывали одно и то же животное чувство страха, но плакат вызывал больше беспокойства. Конечно, дети не должны соглашаться на поездки с незнакомцами, конечно, их надо учить поступать правильно, но разве надо так?

«Сколько детей, — подумал он, — неделями испытывают кошмары из-за этой крошечной общественно важной надписи?»

А перед столиком библиотекаря был прикреплен еще один плакат, от которого по спине Сэма пробежали холодные мурашки. На нем испуганные мальчик и девочка, не старше восьми лет, съежившись, отпрянули от мужчины в шинели и серой шляпе. Казалось мужчина был ростом не ниже шести метров, тень от него падала на повернутые лица детей* Поля фетровой шляпы фасона сороковых годов отбрасывали тень на его лицо, а глаза человека в шинели безжалостно светились темным отсветом. Они устремились на детей, как два кусочка льда, и держали их мрачной силой своей Власти. Он протягивал абонементную папку читателя, на которой была прикреплена звезда, какая-то странная, по меньшей мере, девятиконечная. А может, даже двенадцатиконечная. Внизу было написано:

Вновь во рту появился привкус. Сладковатый, неприятный. И в голове пронеслась странная, пугающая мысль: «Я видел этого человека раньше». Ну не смешно ли?

Сэм подумал, насколько такой плакат напугал бы его — ребенка, сколько незамысловатой, неомраченной радости он унес бы из спокойного приюта библиотеки, и почувствовал, что в груди нарастает негодование. Он сделал шаг вперед, чтобы получше рассмотреть эту странную звезду, и одновременно стал доставать успокоительные таблетки из кармана.

Он уже клал одну таблетку в рот, когда услышал за спиной голос: «Эй, кто там?»

Он вздрогнул и повернулся, готовый дать отпор библиотечному дракону, который, наконец-то, предстал перед ним.

Но предстал не дракон. Это была пухлая седоволосая женщина лет пятидесяти пяти, она бесшумно катила тролли с книгами. Ее седые волосы, аккуратно завитые в парикмахерской, обрамляли ее приятное гладкое лицо.

— Вероятно, вы ищете меня, — сказала она. — Вас направил мистер Пекам?

— Я вообще никого не видел.

— Правда? Значит, он ушел домой, — сказала она. — Понятно, ведь сегодня пятница. Мистер Пекам приходит сюда вытереть пыль и почитать газету каждое утро в 11. Он привратник, на неполный рабочий день, конечно. Иногда он остается до 1 или 1.30, чаще всего по понедельникам, потому что в этот день больше всего пыли и газеты самые толстые, да ведь вы сами знаете, что самые тонкие газеты бывают в пятницу.

Сэм улыбнулся. — Я полагаю, вы библиотекарь?

— Она самая, — сказала миссис Лортц и улыбнулась ему. Но Сэм подумал, что ее глаза не улыбаются; казалось, что ее глаза внимательно с холодком следили за ним. — А вы кто?

— Сэм Пиблз.

— О, да! Недвижимость и страхование! Вот где ваша стихия!

— Виноват, исправлюсь.

— Обидно, что никого не оказалось в основной части библиотеки. Вы, должно быть, подумали, что библиотека закрыта и кто-то оставил дверь открытой по ошибке.

— Действительно, — сказал он, — я подумал об этом.

— С двух до семи дежурят трое из нас, — сказала миссис Лортц. — Два часа, потому что заканчиваются занятия в школе, как вы знаете в два — в специальных, в два тридцать — в общеобразовательных, в без четверти три в старших классах. Дети — наши верные посетители и самые желанные для меня. влюблю малышей. У меня была постоянная помощница, но в прошлом году городской Совет уменьшил ассигнования на нас на восемьсот долларов и… Миссис Лортц сложила руки и глазами изобразила птичку, улетающую вдаль. Получилось смешно, но мило.

— А почему, — подумал Сэм, — мне не мило и не смешно?

— Из-за плакатов, — решил он. Он все еще пытался сопоставить Красную Шапочку, испуганного ребенка в автомобиле и ухмылку мрачного полицейского из библиотеки с этой улыбающейся библиотекаршей.

Она с исключительной доверчивостью протянула левую руку вперед, рука была маленькая, пухлая, округлая, как она сама. Он посмотрел на безымянный палец и увидел, что на нем не было кольца, значит она вовсе не миссис Лортц. То, что она была не замужем, показалось ему таким типичным для маленького города. Карикатура какая-то. Сэм постарался не думать об этом.

— Вы у нас никогда ранее не бывали, мистер Пиблз?

— Нет, боюсь, что нет. И пожалуйста, называйте меня просто Сэм. — Он не знал, правда ли ему хотелось, чтобы эта женщина называла его Сэмом, но он был бизнесменом в маленьком городе и предложил называть себя по имени по инерции.

— Ну. спасибо, Сэм.

Он ждал, что в ответ она предложит, чтобы он называл ее по имени, но она лишь смотрела на него выжидающе.

— Я дал обещание, — сказал он. — С тем, кто должен был выступать сегодня в Ротари Клаб, случилась беда и…

— О, вот неприятность!

— Как для меня, так и для него. Запланировали мне выступить вместо него.