него напал этот смех; всего час назад он ни за что не поверил бы, что может обрести полное душевное спокойствие. В самом деле, всего час тому назад он был уверен, что Сэм Пиблз и душевное спокойствие на всю его жизнь будут абсолютно несовместимы. — Продолжайте, Нейоми.

— Основную часть того, что я знаю, я слышала на «настоящих вечеринках», как их называют члены АА. - сказала она. — Это когда мы собираемся вместе, пьем кофе а ля фуршет и потом болтаем обо всем на свете.

Он с любопытством посмотрел на нее. «Нейоми, сколько лет вы в обществе АА?»

— Девять лет. — спокойно сказала она. — И шесть лет, с тех пор как я не пила. Но я не перестаю быть алкоголиком. Алкоголиками не становятся, Сэм. Ими рождаются.

— О, — промямлил он. И добавил: — А она была в вашем обществе? Аделия Лортц?

— Боже упаси, нет, но это не значит, что никто из АА не помнит ее. Она появилась в Джанкшн Сити, по-моему, в 1956 или 57 году. Она стала работать в публичной библиотеке у мистера Лэвина. Год или два спустя он совсем неожиданно умер, то ли сердечный приступ, то ли паралич, и городские власти поставили на его должность женщину — Лортц. Я слышала, что ей очень удавалась работа, но если судить по тому, что случилось, я бы сказала, что лучше всего ей удавалось дурачить людей.

— Что она делала, Нейоми?

— Она убила двух детей и потом покончила с собой, — просто сказала Нейоми. — Это случилось летом 1960 года. Детей искали. Никто не собирался искать их в библиотеке, потому что считалось, что в тот день библиотека была закрыта. Их нашли на следующий день, когда считалось, что библиотека открыта, но на самом деле она была закрыта. На крыше библиотеки есть люки…

— Я знаю.

— … но в настоящее время их можно увидеть только с улицы, потому что изменили интерьер библиотеки. Опустили потолки для того, чтобы не растрачивать впустую тепло, или еще для чего-то. Неважно, на этих люках были большие латунные ручки. Ухватившись за ручки длинным шестом, можно было открывать люки и проветривать зал, так я полагаю. Ей удалось привязать веревку к одной из ручек, для этого она, вероятно, использовала одну из приставных лестниц, которые стоят вдоль полок с книгами, и она на ней повесилась. Она сделала это после того. как убила детей.

— Понятно. — Голос Сэма звучал спокойно, а сердце билось медленно и сильно. — А как она… как она убила детей?

— Не знаю. Никто никогда не говорил, а я никогда не спрашивала. По-моему, это было ужасно.

— А теперь расскажите, что случилось с вами.

— Сначала я хочу посмотреть, в ночлежке ли Дейв. Нейоми сразу сжалась. — Я посмотрю, в ночлежке ли Дейв, — сказала она, — А вы будете смирно сидеть в машине. Простите меня, Сэм, простите, я ошиблась вчера вечером. Но вы никогда больше не будете расстраивать Дейва. Я прослежу за этим.

— Нейоми, он тоже часть этой истории!

— Это невозможно, — сказала она резко, тоном «все дискуссии прекращены».

— К черту, тогда все невозможно!

Теперь они приближались к Улице Углов. Перед ними грохотал пикап, груженый картонными коробками с бутылками и жестяными банками, он направлялся к комбинату переработки вторичного сырья.

— По-моему, вы не поняли, что я вам сказала, — сказала она. — Это не удивительно. Заземленные люди редко понимают что-либо. Поэтому раскройте свои уши и слушайте, Сэм. Я втолкую вам элементарными словами. Если Дейв пьет, Дейв гибнет. Вы понимаете это? До вас доходит?

Она метнула еще один взгляд в сторону Сэма. Взгляд был такой свирепый, что трудно было вынести, и хотя его положение было не из легких. Сэм понял что-то. Раньше, когда он два раза встречался с Нейоми, он думал, что она хорошенькая. Теперь он увидел, что она красивая.

— Что это значит, заземленные люди? — спросил он ее.

— Это люди, у которых нет проблем, вызванных запоем или таблетками, или марихуаной, или кодеином, или еще чем-нибудь, что вносит сумятицу в голову человека, — сказала она почти с омерзением. — Это люди, которые могут позволить себе читать нравоучения и осуждать.

Едущий перед ними пикап свернул на длинную колею, ведущую к комбинату вторичного сырья. За ним находилась Улица Углов. Вглядываясь вдаль. Сэм увидел, что у крыльца стоит что-то, не похожее на машину. Он разглядел тачку Дебва Грязная Работа.

— Остановитесь на минуту. — сказал он.

Нейоми остановила, но не взглянула на него. Она уставилась через смотровое стекло. Нижняя челюсть беззвучно шевелилась. На щеках был яркий румянец.

— Вы заботитесь о нем, — сказал он, — и я рад. А обо мне, Сара? Даже если я заземленный человек?

— У вас нет права называть меня Сарой. Я такое право имею. потому что это мое имя, меня окрестили Нейоми Сара Хиггинз. И у них есть такое право, потому что они. в некотором роде, ближе ко мне, чем кровные родственники. Мы и есть родственники по крови, потому что в нас есть что-то, что делает нас такими. Что-то у нас в крови. У вас, Сэм, нет такого права.

— Может быть, есть. — сказал Сэм. — Может быть. я такой, как вы. У вас запой. А у этого заземленного человека — полицейский из библиотеки.

Теперь она посмотрела на него осторожным взглядом широко раскрытых глаз. — Сэм. я не понимаю…

— И я тоже. Я знаю одно — мне нужна помощь. Мне она ужасно нужна. Я взял две книги в библиотеке, которой больше нет, а теперь и книг нет. Я потерял их. Вы знаете. что с ними случилось?

Она покачала головой отрицательно.

Сэм показал влево, где двое мужчин вышли из ехавшего перед ними пикапа и вынимали картонные коробки с вторматериалами. — Вот где. Вот где они закончили свое существование. Их переработали. Мне отпущено время до полуночи, и потом библиотечная полиция поступит так же со мной. Переработает вместе с пиджаком.

Сэм сидел в «датсуне» Нейоми Сары Хиггинз, как ему казалось, довольно долгое время. Дважды брался он за ручку дверцы и дважды передумывал. Она сжалилась над ним немного. Если Дейв пожелает поговорить с ним и если Дейв в состоянии разговаривать, то она позволит. В ином случае, нет.

Наконец, дверь в ночлежке на Улице Углов отворилась. Вышли Нейоми и Дейв Данкэн. Он едва переставлял ноги, она помогала ему, держа его за талию; у Сэма сердце ушло в пятки. Немного погодя, когда они вышли на солнце, Сэм увидел, что Дейв не был пьян… или не обязательно пьян. Это был какой-то рок, потому что смотреть на него означало опять смотреть в зеркало пудреницы Нейоми. Дейв Данкэн, похоже, старался совладать с сильнейшим ударом… и не очень успешно.

Сэм вышел из машины и стоял у дверцы в нерешительности.

— Поднимитесь на крыльцо, — сказала Нейоми. В ее голосе звучали смирение и страх. — Не верю, что он сможет сойти с лестницы.

Сэм поднялся по ступенькам к ним. Дейву Данкэну было, вероятно, шестьдесят лет. Накануне в субботу он выглядел на все семьдесят или семьдесят пять лет. «Это запой», — предположил Сэм. А теперь, по мере того, как солнце штата Айова медленно продвигалось по своей оси к полночи, он превращался в дряхлого старца. И Сэм знал, что по его вине. Напоминание о том, что, как он предполагал, было давно погребено, подействовало на Дейва, как шок.

«Я не знал», — подумал Сэм, но как бы ни были справедливы эти слова, они не принесли утешения. Если не считать синих лопнувших сосудиков на носу и на щеках, лицо Дейва было цвета выцветшей бумаги. В ошеломленных глазах застыли слезы. На губах появился синеватый оттенок, в уголках рта в глубоких складках застыли крошечные капельки слюны.

— Я не хотела, чтобы он разговаривал с вами, — сказала Нейоми. — А хотела отвезти его к доктору Мельдену, но он отказывается идти, пока не переговорит с вами.

— Мистер Пиблз, — слабо сказал Дейв. — Простите, мистер Пиблз, все из-за меня, да? Я.

— Тебе не за что просить прощения, — сказал Сэм. — Пойдем вот сюда и сядем.

Он и Нейоми подвели Дейва к креслу-качалке в уголочке у крыльца, и он облегченно опустился в него. Сэм и Нейоми придвинули по плетеному стулу с продавленными сидениями и сели по обе стороны от