– Не надо так неприятно шутить, – попросил Ледков, – и не смотрите на меня так, словно мой собственный сын явился сюда, чтобы убить Кима. Сын у меня в Англии, и он ещё совсем маленький.

– Я об этом помню. И о детях Петунина тоже. Если бы они были постарше, я бы попытался поговорить и с ними.

– Неужели правда? – тихо спросил Ледков. – Вы сами слышите, что говорите? У Жени дети ещё в куклы играют. Совсем маленькие. У Арнольда более взрослые. Но зачем нашим детям убивать наших друзей?

– Но вы же верите, что ваших друзей убивал Хомичевский?

– Это разные вещи, – разозлился Ледков. – У нас дети совсем маленькие, а он бывший уголовник, рецидивист, грабитель. Для него убить человека – всё равно что сплюнуть. Это был он, я в этом не сомневаюсь.

– Вы знаете, почему я уверен, что нужно искать среди вашего окружения? – спросил Дронго. И сам ответил: – В случае с убийством Кима произошло не просто случайное попадание убийцы именно в то самое «окно», которое появилось между исчезновением первой охраны и появлением второй. В случае с Низамовым убийца тоже все знал. Он точно знал, что Байрам живет в коммунальной квартире и там появляться не следует. А также знал, в какую смену нужно появиться в санатории. Совпадений слишком много, и поэтому я должен искать среди близких вам людей.

– Ищите, – мрачно согласился Ледков. – Но это все равно Хомичевский.

– Какого он был роста?

– Откуда я знаю, каким он стал. Но у нас во дворе был самым высоким. Соседские дети даже дразнили его «каланчой». Конечно, за глаза.

– Насколько я понял, человек такого роста не появлялся в этом дворе, иначе его бы сразу узнали. Возможно, что вы не совсем правы и Хомичесвский здесь все-таки не появлялся.

– Может, сам и не появлялся, – согласился Ледков, – но кого-то послал. Он ведь был авторитетным уголовником, наверняка у него были свои подручные. В общем, я думаю, что это только он мог нас так преследовать. Вы же слышали, что сказала Тамара про Кима. Он действительно был почти святым. Только своими книгами и своей работой увлекался. Всё остальное, даже Тамара, было для него на втором плане. Такие люди бывают обычно очень талантливыми учеными. Главное, что их поддерживали дома. А Тамара его всё время поддерживала. И всё для него делала.

Он не договорил, в спальню вернулась вдова Сипакова. Она села рядом с ними.

– Приехали сотрудники института, где работал Ким, – пояснила Тамара. – Они его все очень любили, каждый раз вместе отмечали разные праздники, семейные торжества. Такие симпатичные ребята. Можете себе представить, в каком они сейчас состоянии.

Ледков взглянул на Дронго и первым поднялся со своего места. За ним поднялся и Дронго.

– Мы лучше поедем, – сказал Геннадий Данилович. – Даже не знаю, что тебе сказать, Тамара. Чтобы ты не плакала? Это нечестно. Плачь, сколько хочешь. Чтобы ты не переживала? Это невозможно. Чувствуй потерю такого человека, если сможешь вынести такое горе. И продолжай ненавидеть того мерзавца, который всё это устроил. А я тебе обещаю, что мы его найдем. Обязательно найдем, и он от нас никуда не спрячется, даже если снова захочет в колонию попасть, чтобы все концы в воду. Мы его и там достанем.

Он кивнул ей на прощание и пошел к выходу. Дронго молча двинулся следом. Они вышли на лестничную клетку, Ледков оглянулся. Все мужчины, стоявшие в коридоре, смотрели им вслед. Словно все уже знали, о чем их просила Тамара, и внутренне были с ней согласны.

– Не люблю ходить в такие места, черт подери, – чертыхнулся Ледков, – пахнет мертвечиной. По- особому пахнет. Только это запах не Кима, а всей квартиры, в которой вчера были сотрудники прокуратуры, офицеры милиции, криминалисты со своими склянками и банками, все эти эксперты, понятые, свидетели. Они ходят в обуви, не стесняясь, курят, тушат окурки, где попало. А потом запахи их потных тел накладываются на все другие запахи, образуя неповторимый аромат многочисленного скопления мужских тел, огромного горя, человеческого любопытсва и разной сопутствующей дряни, которой бывает слишком много.

Они сели в машину.

– Что вы думаете про кавказцев? – поинтересовался Ледков. – Может, нам стоит поискать этих пышноусых?

– Нужно расспросить всех соседей, – согласился Дронго, – но этого мало. Желательно точно знать, к кому и зачем они приходили. А также попытаться всё-таки выяснить возможного убийцу. Очень вероятно, что он появлялся во дворе, но дети не обратили на него внимания. Может, он был в форме почтальона или приехал на машине «Скорой помощи», одетый в белый халат. Тогда работает подсознание, и ребятам кажется, что эти люди лишь выполняли свои обязанности. Но это не выход. Мы можем искать кавказцев всю оставшуюся жизнь, а они, оказывается, живут в соседнем подъезде или действительно приехали к кому-то в гости. Это не выход, так искать невозможно. А вот откуда бандиты могли узнать про смену охраны – это гораздо интереснее. И, держась за эту ниточку, мы сможем найти возможного пособника убийцы.

– Вы никак не можете успокоиться, – разозлился Ледков, – хотите убедить меня или себя в том, что кто-то моего окружения был знаком с Толиком Хомичевским. Но никто из них его не знал. И в жизни не видел. И больше никогда не увидит. Потому что мы его все равно найдем и удавим.

– Я знаю по крайней мере двоих людей в вашем окружении, которые близко общались с Хомичевским, – возразил Дронго. – И они знали о смене охраны.

– Вы с ума сошли? Кто это?

– Петунин и Кросс.

– Ах да, – неприятно усмехнулся Ледков, – они, конечно, его видели. Даже приложили руку к его избиению. Только вы забыли, что и они получили такие же конверты, как и я. И тогда мы все были на одной стороне.

– Тогда да, – согласился Дронго, – а сейчас? Разве нельзя допустить, что кто-то из них сознательно внес себя в этот пронумерованный список, чтобы получить такой конверт и сразу снять с себя все подозрения. А на самом деле этот «перевертыш» уже давно работает на «другую» сторону. Ведь тогда Хомичевский сумел каким-то неведомым образом узнать, что его сдала именно ваша компания. Возможно, в ней уже тогда был свой осведомитель. Вы это исключаете полностью?

Ледков замер от ужаса. Потом тихо спросил

– Вы шутите или говорите серьезно?

– Я должен дать вам разные версии, – пояснил Дронго, – чтобы мы с вами выбрали одну, самую подходящую.

– Нет, – крикнул Ледков, повышая голос. Казберук, сидевший впереди, даже повернул голову. – Нет, нет и нет. Среди моих друзей не было «перевертышей». В этом я абсолютно уверен. И вы мне не докажете, что кто-то из моих друзей оказался подонком и предателем. Никогда в жизни я в это не поверю. Ищите среди остальных. Так будет правильно.

Утром Дронго разбудил звонок Эдгара Вейдеманиса. На часах было около десяти. Он взял трубку. Эдгар знает, что он работает почти до утра и просыпается поздно. И он не стал бы звонить по пустякам.

– Доброе утро. Что произошло?

– Извини, что разбудил тебя, – сказал Эдгар, – но я получил сообщение только сейчас и решил, что тебе нужно сообщить. В Харькове считают, что Хомичевский давно умер. Сегодня утром мы встретились с одним из его знакомых, и он уверял, что Хомичевский умер в районной больнице, в каком-то поселке, куда его привезли с острым приступом язвы.

– Когда?

– Два года назад.

– Это точно? Почему нет сведений в МВД?

– Не знаю. Может, действительно нет сведений. Документы у него могли быть чужие, на другое имя, и его тогда похоронили в этом поселке, так и не узнав, что это известный Хомичевский.

– Что думаешь делать?

– Буду искать этот поселок. Или уже город. Белый Колодезь. Он находится почти на границе с Россией,