твидовом пиджаке и черно-серых брюках. Келли сделала макияж и надела подарки Мэтта. Изумруды поблескивали у нее в ушах. После целого дня отдыха она должна была бы выглядеть посвежевшей, однако ей казалось, будто она проваливается куда-то. Она не слышала и половины того, что говорил Мэтт, и ей стоило больших усилий не тереть слипающиеся глаза.

— Келли, — наконец сказал Мэтт, — не хочешь прилечь на несколько минут? Она покачала головой:

— Со мной все в порядке. Правда, тебе, видимо, самому придется впихивать мое бедное тело в машину.

— Иди сюда. — И он покровительственно притянул ее к себе. — Машина будет еще не скоро.

Его голос звучал так умиротворяюще, что Келли перестала стыдиться своей слабости. Если бы она на минуту свернулась клубочком, то, вероятно, почувствовала бы себя лучше… Келли вытянула ноги, и Мэтт положил ее голову к себе на колени.

— Видишь? — засмеялся он, склонившись над ней и нежно поглаживая ее волосы. — Вот что тебе надо.

— Я просто создана для этой кушетки, — бормотала она. Покой, исходивший от его рук, успокаивал ее нервы. — Кроме того, я…

-..измучена, — закончил за нее Мэтт. В его глазах стояла невероятная грусть, когда он смотрел на хрупкую женщину, которую обнимал.

Десять минут спустя явился шофер и увидел, что Мэтт Хеннеси сидит на кушетке и держит Келли на руках — бережно, точно спящего ребенка. Плед укутывал ее изящное тело, великолепные изумруды поблескивали в ушах. И в первый раз шофер пожалел, что обязан хранить обет молчания о личной жизни своих клиентов. Картинка, что была перед ним, заслуживала внимания публики.

Келли услышала звуки скрипки и проснулась. Она попыталась вскочить, но Мэтт удержал ее.

— О, Мэтт, — промолвила она. — Извини. — И протерла глаза, чтобы окончательно проснуться.

— За что ты извиняешься? — спросил он, помогая ей сесть. — За работу по пятнадцать часов в день из-за прихоти эгоистичного киноактера? Это я должен извиняться. Я видел, как ты устала, но ничем не помог тебе.

Келли прилагала все усилия, чтобы проснуться, но это ей никак не удавалось. Странные звуки за спиной привлекли ее внимание. Внезапно она изумилась:

— Мэтт!

— Да, Келли?

— В моей столовой какой-то человек играет на скрипке.

Он взглянул в сторону столовой:

— Знаю.

Скрипач поклонился им, улыбнулся и продолжил играть.

— Он в смокинге, — констатировала Келли. — И трое других тоже. Мэтт кивнул:

— Как и положено официантам. Наконец она повернулась к нему:

— На столе стоит не мой фарфор и не мой хрусталь.

— Конечно, — засмеялся он. — Посуду привезли официанты.

— Откуда же они взялись?

— Когда я отменил наши планы на вечер, шофер оказался свободен. Он поехал и привез их.

Келли чувствовала скованность, оттого что четверо мужчин невозмутимо взирают на них.

— Это обед?

— Да. Из отличного ресторана Пальчики оближешь. — Мэтт поднялся и протянул ей руки. — Ну как, ты готова?

Она снова посмотрела вокруг: на скрипача, играющего вальс Штрауса, и на элегантных джентльменов, стоящих перед ней. Потом взглянула на обеденный стол, покрытый снежно-белой скатертью, уставленный фарфором и хрусталем и украшенный цветами. В высоких подсвечниках красовались тонкие свечи. Она растерялась, а потому просто кивнула.

Когда они переходили в столовую, Келли обратилась к скрипачу:

— Вы знаете мелодию «Где-то над радугой»? Мне кажется, я сейчас именно там!

Скрипач улыбнулся и вместо этого начал классическую версию «Я на вершине счастья».

— Мэтт, — сказала Келли, когда он отодвигал для нее кресло. — А ведь тебя ждут на той вечеринке…

— На то они и поклонники, пускай ждут, — заверил он, умело разворачивая салфетку и раскладывая ее на коленях Келли. — Это мой последний день здесь, и я предпочитаю провести его с тобой.

— И официантами, — закончила Келли с усмешкой, затаив дыхание.

— Кроме того, — невозмутимо добавил он, — я хочу видеть тебя спокойной. Она сдержанно улыбнулась:

— Ты чересчур хорош для меня.

Он улыбнулся в ответ, усаживаясь рядом:

— Ох, не перехвали!

Но сюрпризы Мэтта не закончились. По его знаку официанты поклонились и направились в кухню. Но быстро вернулись, нагруженные серебряными подносами. Едва лишь взглянув на них, Келли расхохоталась: на каждом подносе — будто они с Мэттом на дегустацию попали — лежали всевозможные коробочки из китайского ресторана. Официанты принялись осторожно выкладывать различные яства на тарелки.

— Мэтт, как ты догадался? — поражалась Келли.

— Этот китайский поросенок — твое любимое блюдо, не так ли? — уточнил Мэтт с широкой улыбкой. — Элементарно. Я перелистал твою записную книжку и обнаружил в ней особенно много адресов китайских ресторанов.

Ему подали бокал пива, и Мэтт прервался, чтобы попробовать его. Потом одобрительно кивнул официанту, и тот, улыбнувшись, снова исчез на кухне.

— Кроме того, я нашел в твоей книжке телефон Мисси, и она подтвердила мои предположения. Не мог же я читать кулинарные книги, ожидая, пока ты проснешься!

Келли не помнила, было ли в ее жизни что-нибудь лучше сегодняшнего вечера. Пиво подали к закускам, белое вино — под курицу и красное — к мясу. Наконец все коробочки опустели, а скрипач начал исполнять свой репертуар по второму кругу. Мэтт налил по бокалу сливового ликера и увлек Келли на прогулку.

Ночь стояла тихая. Огни с улицы пробивались сквозь листву, обозначая дорожку. Келли шла рука об руку с Мэттом, стараясь не смотреть на массивный лимузин, следовавший за ними вдоль улицы.

— Я рад, что мы никуда не пошли сегодня вечером, — признался Мэтт, посматривая на Келли. — Не хочу делить тебя ни с кем.

— Ты просто захотел пива и свинины по-китайски, — улыбнулась Келли, из-за приближающегося отъезда Мэтта остро чувствуя, как близки они. Точно родные люди.

Он покачал головой. И ответил серьезно:

— Я хочу быть с тобой без посторонних. Ты сегодня прекрасна, Келли. Остановившись под густым деревом, он привлек ее к себе. — Знаешь, на что похожи огоньки в твоих глазах? На солнце в озере. Это как голубой огонь. Я запомню его.

— Не говори так. — Келли захотелось плакать. — Я считаю часы до твоего отъезда, а они бегут так быстро! Не напоминай лишний раз.

Она не могла не смотреть на него. Сердце подкатилось к горлу, а дыхание стало неровным. Она хотела сказать ему о том, как сильно любит его.

— Может быть, мне стоило подарить тебе сапфиры вместо изумрудов? После всего, что выпало на твою долю. — размышлял он вслух, пробуя на ощупь мягкость ее волос. Келли покачала головой:

— Слишком поздно. У тебя не осталось времени для столь дорогих подарков.

Он не шелохнулся. Его глаза прятались в тени, а улыбка выявила глубокие складки на щеках.

— Ну что же, придумаю что-нибудь другое. И, прежде чем Келли успела ответить, Мэтт нагнулся поцеловать ее. Его рука по-прежнему лежала в ее волосах. Пламя пробежало по жилам, и Келли потянулась к Мэтту. Она закрыла глаза и опустила руки на его плечи — те самые вожделенные широкие плечи. Ее тело