–?Понимаете, – со вздохом объяснил он, – Тиррей невозможно продать. Я ее…
–?Вы ее нашли, – кивнул дилер. – Я знаю. По возможности я отслеживаю судьбы всех инструментов. Я и не предлагаю вам ее продавать.
–?А… что? – недоуменно начал Каша.
И похолодел.
Ох, не к добру он сюда поехал… как же он раньше не подумал! Кто он такой, этот Самыгин?.. Что, если?..
–?Я ее не отдам и не подарю. – Будь Каша посолидней сложением, он бы набычился, а так только насупился. – А отнять ее…
–?Отнять ее нельзя. Аркадий, ну за кого вы меня принимаете. Я профессионал. Вы вот только слышали о мертвых инструментах, а я их видел.
Это прозвучало так жутко, что Каша невольно вжался в спинку кресла. Андрей Андреевич помолчал, играя золотистой ручкой. Со стуком положил ручку на стол. Каша смотрел на его руки как завороженный. Руки у Андрея Андреевича были будто бы еще два дилера, такие же лощеные и уверенные, как их обладатель.
–?Не волнуйтесь, Аркадий, – сказал Самыгин. – Я не предложил бы ничего плохого. Давайте все же перейдем к делу. Сам я не музыкант, но неплохо разбираюсь в предмете. Я был на прослушивании. Ваша гитара – превосходный инструмент… Вам никогда не приходило в голову, что вы с ней несовместимы?
–?Это как?
–?Как люди.
Киляев сморгнул. Холодок снова побежал по спине. Злая-злая Тиррей встала перед глазами как живая: была бы под рукой тарелка, она бы в Кашу ее швырнула. «Почему ты совсем ничего?!»
–?Ну… – пролепетал Киляев. – Ну… что же тут сделаешь. Я ведь ее нашел. Я и не думал никогда…
Самыгин улыбнулся.
–?Безвыходных положений, как известно, нет, – сказал он. – Взгляните-ка.
Он встал из-за стола и ушел в соседнюю комнату. Аркаша глуповато таращился ему вслед. Вернулся Самыгин, бережно держа за гриф стройную черную акустическую гитару с золотым узором вокруг розетки.
–?Альта Маргарита. Попробуйте, – с этими словами дилер положил гитару в руки Каше и вернулся в свое кресло, – возьмите пару аккордов.
Альта Маргарита была заметно меньше Тиррей в ее акустической форме, меньше и легче. Гриф у нее был уже. Аркашины пальцы легли на него как на родной. Золотой узор на верхней деке тускло мерцал. Аркаша рассеянно погладил Альту по животу и смутился.
–?Попробуйте, – повторил дилер, улыбаясь. Он облокотился о стол и соединил пальцы в замок. Аркаша озадаченно поднял глаза.
–?Зачем? Что вы хотите сказать?
–?Вы сначала попробуйте. Потом мы все обговорим.
Во рту пересохло. Аркаша закусил губу.
Ми, ля, ре, соль, си, ми… три аккорда… начало этюда Джулиани…
Маленькая белостенная комната распахнулась широко-широко – потолок взмыл вверх, расступились стены, пол ухнул куда-то в бездну. Впору было бы испугаться, но пальцы Киляева сделались цепкими, как никогда. Его руки держали Альту Маргариту – а гитара держала его. За стенами дома, за другими домами, за тысячей непрозрачных прочных стен Аркаша вдруг увидал горизонты.
Их было много.
Тысяча горизонтов.
Эхо плыло между ними, плескалось, огромное, как океан в золотых берегах, в золотом узоре розетки. Горизонты резонировали точно деки, играя эхом черной гитары, и сам исполнитель звенел, как струна… Даже когда он положил на струны Альты ладонь, эхо не умерло. Аркаша долго сидел, слушая, как оно затухает.
Самыгин тоже слушал.
Потом спросил:
–?Нравится?
–?Да, – тихо сказал Аркаша. Взгляд его мечтательно блуждал под потолком. – Как же это может не нравиться… живой же инструмент. Но вы все-таки… – он встрепенулся, – что вы хотите сказать?
Андрей Андреевич улыбнулся шире.
–?Как бы это лучше объяснить, – сказал он с лукавцей. – Я посредник. Дело не во мне. Видите ли, Аркадий, в «Сказке сказок» вас слушала Альта Маргарита.
Аркаша чуть со стула не навернулся, такое услышав. Самыгин удивился. Он тут ничего особенного не видел. «Ведь Тиррей, к примеру, – сказал он, – сама пожелала, чтобы вы ее нашли. У них есть собственная воля». Аркаша, сбиваясь, начал объяснять, что нашел Тиррей в лесу, ободранную, без струн… Дилер плавно двинул ладонью, точно отодвигая его слова.
–?Не всем же попадаюсь я, – сказал он без малейшего самодовольства.
Киляев робко ощупал лакированные бока Альты. Мысли в голове путались. Как она про него узнала? Где? От кого? От Тиррей или Эрвейле?
…Им не нужно знать и видеть друг друга. Им достаточно слышать. Это что-то вроде общего поля – излучение звука, музыка сфер, гармония мира… Дилер объяснял с видом почти скучающим, не зло, но открыто посмеиваясь над Кашей. Киляеву от потрясения даже не было обидно.
–?Я подыскивал для Альты исполнителя, – говорил Самыгин, – у нас было несколько вариантов, но все не складывалось. Она внезапно обратилась ко мне с просьбой. Полина Кимовна – моя давняя знакомая, она согласилась пригласить вас на прослушивание.
«Вот как, – подумал Каша и перестал гладить черный гриф. – А ведь нехорошо получилось. Все надеялись. А это, оказывается, из-за меня… из-за гитары все, блин».
–?Никакого обмана, – поторопился дилер. – Полина действительно устраивала прослушивание. Я просто вас порекомендовал.
Киляев уже обо всем догадался, но сидел тихо, слушая, как Самыгин рассуждает про гармонию сфер. Тиррей плохо разговаривала, она бы не смогла описать ему свой мир такими сложными словами. Теперь ее исполнитель будет знать – это хорошо… Дилер тем временем подводил дело к простым словам и наконец произнес их – осторожно и мягко:
–?Аркадий, давайте поменяем Тиррей на Альту.
Аркаша встал, аккуратно положил Маргариту на стол перед дилером и ответил:
–?Извините.
–?Почему?
–?До свидания. Извините, что отнял у вас время.
Самыгин прикрыл глаза, скорбно вздохнув:
–?Ну, что же… А вы все-таки подумайте над моим предложением, Аркадий. Вместе с Тиррей.
Киляев замешкался у двери. Ладонь на ручке внезапно вспотела.
–?Она наверняка пыталась вам сказать, – сочувственно заметил Самыгин ему в спину. – Прислушайтесь к ней.
И все бы ничего, если бы не эти последние его слова. Домой Каша шел как оплеванный. Самыгин ведь сознался, что он не музыкант, что он торгует живыми инструментами. Торговец должен был видеть в Тиррей просто вещь, которую можно купить или обменять. Но на самом-то деле она была Кашиной девушкой. Пускай они ссорились – а кто не ссорится? От этого все только становилось всамделишней. Нельзя продать или обменять свою девушку.
И вдруг оказалось, что дилер понимает в Тиррей больше, чем Каша.
Понятно было бы это и правильно, иди тут речь об инструментах обычных, неживых. Но Тиррей, с ногами, с родинкой, с карандашом для глаз, Тиррей, которая лакает из чашки и ночует на вокзалах, – кто мог знать ее лучше Каши?!
«Она пыталась вам сказать». Будто бы он слышал…
А ведь она правда пыталась.
