отстегнул перчатки и, ощущая легкое головокружение, начал снимать с себя гермошлем.
– Кровельный пласт проткнули, а там - горизонт под давлением, - рассказывал Дмитрий, помогая мне раздеваться. - Нефть на самоизлив пошла. Фикрет глазам не поверил: нефть на нефть не похожа.
– Не растерялся наш ветеран, - вставил Карим, - нас с Димой по тревоге вызвал, Колю окриком из шока вывел, и они вдвоем эту струю перекрыли.
– Тут и мы подоспели, - продолжал Дмитрий. - А когда стали физиономии друг другу нефтью мазать, у Николая нервный срыв случился…
– Высотный костюм оставьте на мне, - сказал я. - Только тяжи ослабьте… Так, спасибо. Где Николай?
– В каюте Фикрета, - ответил Карим.
– Фикрет его там успокаивает, - пояснил Дмитрий.
– Главное - нефть дали! - Карим улыбнулся страшным лицом. - Автономию Марсу, считай, обеспечили.
– Автономию, говоришь? - Я поднял колбу с остатками нефти, снова понюхал. - Струйку дали - и уже автономия?
– Фонтан! - многозначительно сказал Айдаров.
С колбой в руке я сбежал по лестнице на второй ярус. Голова немного кружилась. Нефть - она кому угодно голову вскружит. Спрыгнув с последней ступеньки, я увидел Светлану. Она стояла, опершись спиной о дверь своего жилища, и смотрела куда-то мимо меня. И непонятно было, чего - или кого? - она ждала. Бесшумно открылась и закрылась дверь каюты Султанова - наш ветеран вышел в холл. Тоже со следами ритуального обмазывания на лице. Мы обменялись рукопожатиями. Я спросил:
– Что с Николаем?
– Плохо ему, - сказал Фикрет и зачем-то потрогал себя за большой, испачканный нефтью, печально опущенный нос. - Разговаривать со мной не желает. Разве я виноват, что на Марсе красная нефть?!
Слово «нефть» он произносил без гласного звука и без смягчения на конце. Получалось что-то вроде «н-фт».
Я глубоко вдохнул струящийся из горлышка колбы специфический аромат и поинтересовался:
– Интуиция тебе что подсказывает? Нефти много?
– Думаю, да. Только нюхать ее… не советую. Я и сам уже ощутил, что марсианская нефть оказывает на меня какое-то странное наркотическое действие.
– У меня до сих пор голова не на месте, - пожаловался Фикрет.
– Слышишь топот внизу?
– Кто это?…
– Бригада реаниматоров. Встречай, разбирайся.
Светлана быстро прошла в каюту Султанова - бесшумно открылась и закрылась дверь. В нашу сторону Светлана и не взглянула - как будто нас с ветераном здесь не было. Мы с ветераном выпали из сферы ее интересов.
– Теперь все станет на свои места, - добавил я, уходя.
– Вадим… куда? - растерянно спросил Фикрет.
– В диспетчерскую. Из-за фонтана мы совсем забыли про Гейзера и Адама. Фонтан, конечно, не гейзер, но в функциональном смысле они адекватны.
Я рассмеялся, вылил содержимое колбы себе на голову и побежал вверх по ступенькам.
Наверху я почувствовал, как нефть течет у меня по щекам.
Сергей Смирнов ДЕНЬ СЛЕПОГО ВОЖАКА
Свиязи - птице, дважды в год преодолевающей без отдыха путь между Индией и полярной Сибирью.
Завтра - последний день месяца Верности, День Слепого Вожака. На рассвете, когда солнечный луч коснется вершины Большой Ели, самая старая птица, Мать Стаи, развернет крылья и, потянувшись клювом к небу, возьмет высокий и горький напев великой Песни Поминовения. И тогда вся Стая, заплескав у земли крыльями, поднимется ввысь и, дружно откликаясь на зов птицы, оставшейся на земле, замкнет в небесах один круг - круг памяти о тех, кто не вернулся на родные гнездовья, кого сломили в Пути болезни и ветры. И, опускаясь вниз, навстречу Матери Стаи, все мы на одном ударе крыльев запоем Песнь о Героях, спасавших Стаю и Долг ценой своей жизни.
А к полудню к нашим гнездовьям прилетят старики из Стай, вернувшихся раньше нас. Они споют молодым о своих Героях. Они расскажут о Ледяном Пере, который вел свою Стаю в великий небесный холод. Выстроив птиц узким клином, он защитил их крыльями и, промерзая каждым перышком, дотянул Стаю до родного озера. Он первым ударил воду крыльями - и в тот же миг рассыпался весь на тысячу сверкающих льдинок. Они расскажут о Победителе, который вывел Стаю из урагана на сломанных крыльях, и о других прекрасных и отважных птицах, забывавших в день испытания о боли и смерти.
Я вновь спою молодым о Слепом Вожаке.
Он передал мне перед смертью зов Вожака Стаи, и с того дня я сам - Вожак и хранитель песни о его славе.
Мое имя - Кольцо. В молодости я попал к вам, людям, и вы оставили на мне свою отметину, по которой меня когда-то начали окликать в Стае.
Теперь нас немало таких на свете. Колец. Но вы, люди, даже если всех нас пометите железными кольцами, никогда не раскроете великой тайны полета. Как ни вглядывайтесь в небеса нам вослед - вам не разгадать ни единого знака, что вычертит в вышине Стая: осенью - исполняя Долг, а весной - Верность. Вы, люди, - полуслепые, вы видите лишь половину света. И дана вам природой лишь половина жизни, в другой же половине, над землей, - и не в утробах железных рыб, а на собственных крыльях - вам отказано.
Когда, замерев на земле и подняв головы, глядите вы нам вослед, что видите вы в нашем полете? Ничего, кроме взмаха крыльев.
Но нет, не одни холода поднимают нас в небо и гонят далеко к теплу и не одно весеннее солнце и новая пища возвращают нас на старые гнездовья. Нет, и солнце, и земля готовят тепло и новую пищу только к нашему прилету: вот в чем правда. И не звезды, не метки внизу, на земле, указывают нам верный путь. Ведет нас свет Белых Ключей, вам, людям, недоступный.
Он, свет Белых Ключей, заставляет наши сердца биться в один удар и подниматься на крыло силой единого строя.
Вам, людям, чуждо это осеннее томление и счастье великого Пути. Когда наступает месяц Долга, у разных птиц он - свой, мы начинаем томиться внутренним огнем, и радостная тоска собирает нас в один, бьющийся неодолимой силой, готовый взвиться до самого солнца вихрь. Мы ждем тайного дня. Он придет - и с первым лучом солнца от земли, от каждого гнезда потянутся ввысь струи света, свиваясь на верхних ветрах в Белый Ключ, в тропу, уводящую нас от дома к месту зимовья.
Сама земля призывает нас подняться в небеса. Два месяца в году весь небосвод мерцает и переливается радужным сплетением Белых Ключей, указующих Стаям исполнение Долга и Верности. Два месяца в году биение наших сердец и крыльев так же необходимы земле, как биение наших сердец - нашей собственной жизни. Мы, птицы, - малые капли великого океана бытия, но в наших перелетах кроется тайная животворная сила земли. Без перелетов замолкнут на ней живые голоса и не станут прорастать семена. И вот, чтобы не перестала земля родить живое, чтобы красота не перестала быть красотой и, быть может, само Солнце не перестало светить, в День Перелета должны мы подняться на крыло и, следуя по Белому Ключу, любой ценой достичь другого конца светлой тропы.
…В дальнем краю, за страной Крылатых Гор, в долине есть озеро. На его берега привел нас в ту осень
