Подозрения Глена подтвердились. Он был вызван для участия в испытаниях в качестве помощника шефа. Глен окончательно убедился, что институт работает в контакте с военными. Тайное стало явным - очевидно, Гарри был крупной ставкой в игре, чтобы скрывать от Глена и от профессора такие мелочи, как связь института с военным ведомством.

Гарри заставили плавать с различной скоростью, прикрепляли ему на кожу датчики, снимали электрограммы, динамограммы, пускали наперегонки с торпедами, - обыкновенной и с покрытием «ломинфло», эрзацем дельфиньей кожи. В тех и других гонках выигрывал Гарри. Но, судя по разговору во время гонок, у Гарри что-то не ладилось.

– Как работают мышцы, кожа? Понимаете - кожа?… - спрашивал профессор. - Как вы добиваетесь скорости? Чувствуете ли завихрения?

Гарри отвечал, что плавать для него так же естественно, как для человека - ходить, - ведь человек не чувствует сокращения мускулов, когда ходит.

– Поймите, Гарри, нас интересует кожа, секрет ее приспособляемости к движению, - вмешивался в разговор генерал Биддмен. - Всю эту музыку мы затеяли, чтобы разгадать секрет быстрого плавания дельфина. Вы нам сообщаете меньше того, что мы уже знаем! Разделите каждое движение на составные, передайте нам элементы, анализ!…

У Гарри не получалось. Он неохотно поворачивал от одного эсминца к другому, чаще выныривал, чтобы вздохнуть, реже откликался на окрики.

– Бестолочь! - сердился генерал, прикрывая рукой микрофон. - Гарри! - опять обращался он к подопытному. - Как вам удается преодолевать сопротивление среды? Не помогает ли вам вода - не толкает ли, смыкаясь за вами? Как получается ваша скорость?

Гарри перестал отвечать, испытания закончились безрезультатно.

– Да-а… - нервно кусал сигару генерал Биддмен. - Или он, - генерал в разговоре с профессором намеренно избегал называть дельфина человеческим именем, - не осознает полученной силы, или настолько глуп, что не хочет понять ее.

– Вас это злит? - спрашивал Баттли.

В глубине души он был на стороне подопытного. Профессора интересовала физиологическая, даже философская сторона эксперимента. Но прежде чем заняться энцефалограммами Гарри-дельфина, изучением его ощущений, директорат института настоял провести опыты по программе генерала Бидмена. Определенные круги интересовались загадкой движения дельфина в воде, - это дало бы невиданные возможности увеличить скорость подводных лодок!… И еще в глубине души Баттли чувствовал свою вину перед подопытным. То, что Гарри-человек умер и остался дельфин, потрясло Баттли не меньше, чем Глена. Последствия этого трудно предвидеть и трудно назвать. Совесть Баттли встревожена. В пылу работы профессор отвлекался от этих мыслей, но ведь придет момент, когда со своей совестью останешься с глазу на глаз. «У Гарри жена и ребенок!…» - вспоминал Баттли слова своего молодого помощника. Глен прав: как сказать о смерти Гарри его семье?… Но помимо правоты, Глен молод и экспансивен. Он глубже переживает трагедию. Чем все это кончится?

– Испытания надо продолжить, - настаивал генерал.

– А если Гарри не выдержит?

– Ваше дело, - не без иронии ответил Биддмен, - найти общий язык с владыкой моря…

Баттли не нашел, что сказать.

– А еще, - фыркал генерал, - дельфинам приписывают чуть ли не человеческий интеллект…

Однако повторные испытания не состоялись. Гарри отказался от опытов, потребовал возвращения в человеческий облик. Уговоры профессора, ссылки на срок контракта не помогали. Гарри настаивал на своем.

В окно лаборатории Глен видел, как шеф крупными шагами шел от вольера. «Ко мне», - подумал он. Дверь открылась, Баттли подошел к Глену.

– Образумьте его! Докажите Гарри, что выход у него в беспрекословном повиновении. Поставьте перед совершившимся фактом. Вы его друг, вам это сделать легче.

– Но, мистер Баттли… - Глен в это утро не был настроен мирно, предложение шефа показалось ему бесстыдным, и он тут же решил воспользоваться советом профессора - оперировать фактами. - Гарри посчитает нас преступниками!

– Как вы сказали? - Баттли посмотрел ассистенту в глаза.

– Убийцами.

– Глен… У вас рискованный выбор слов.

– Ну, а если? - настаивал Глен. - И ради чего? Чтобы экспериментом воспользовались военные? Эти гонки с торпедами, мистер Баттли!…

– Не будьте наивны, Глен, - попытался успокоить его профессор. - Нам подсунули эту программу. Поймите: вы и я находимся в услужении. Ради долларов, Глен. И Гарри погиб из-за денег. Чистой науки нет, Глен, запомните.

Впервые шеф заговорил о деньгах, и, как показалось Глену, он понял профессора: Баттли так же ничтожен, как и он, Глен Эмин, находится в тех же руках, что и Глен и все в институте. Пожалуй, Баттли не так уж презирает деньги, потому что делал за деньги и делает все, что от него требуют. Это были путы, золотая цепь, которую ни разорвать, ни сбросить с себя. Профессор жалок в такой же мере, как Глен и как Гарри Польман.

Но Глен не дал увлечь себя жалости. Главное в том, - и это Глен видел с необычайной ясностью, - что они оба преступники. Наука? - говорит Баттли. Наука не должна идти по трупам людей. Они с профессором убили Гарри, совершили преступление. Это уничтожало Глена, вышибало у него почву из-под ног.

– Идите! - настаивал Баттли.

Глен молча пошел к вольеру. В голове его была пустота. Что он скажет Гарри? Что может сказать?

– Старина… - начал он фамильярно, склонившись к дельфину.

Маленькие круглые глазки животного немигающе глядели в его зрачки, плавники шевелились, поддерживая голову дельфина над поверхностью. Голос Глена осекся. Ему вдруг почудилось, что перед ним нет Гарри, нет давнего друга - ничего нет человеческого, и его «старина» нелепо, чудовищно перед дельфином.

– Гарри… - попробовал он назвать животное человеческим именем. Но и это было плохо: дельфин разжал челюсти, унизанные сотней зубов.

Все же Глен пересилил себя:

– Гарри, - сказал он, - надо продолжать опыт.

– Нет, - передал Гарри отказ азбукой Морзе.

– Почему? - спросил Глен, чувствуя, что голос его выравнивается, но по-прежнему ощущая холод в душе: ничего человеческого не было в их разговоре.

– С меня довольно, - ответил Гарри. - Плавать вперегонки с торпедами - с меня хватит…

– Но ведь не в этом главное.

– В этом! - ожесточенно сказал Гарри. - Больше я не хочу. Верните мне мое тело.

– Гарри… - Глен почувствовал, что ему трудно лгать.

– Я не все сказал, Глен, - перебил Гарри. - Может, я согласился бы еще плавать, обгонять торпедные катера и делать все, что они там придумают. Но причина в другом, пойми меня, Глен. Я боюсь. Я в постоянном ужасе. Я исчезаю, Глен. Может быть, не могу объяснить тебе это, но я исчезаю, растворяюсь в дельфине - мое человеческое сознание гаснет. Вчера я укусил Лисси…

Лисси - один из пяти дельфинов, приручавшихся в океанариуме.

– Лисси мне ничего не сделал, - продолжал Гарри. - Я не должен был кусать Лисси!… Теперь я думаю над этим и меня берет страх. Я становлюсь животным. Вот и сейчас не могу припомнить имя своей дочурки… Верните мне тело, Глен. Я погибаю!…

– Гарри… - Ужас сковал Глена настолько, что он еле шевелил языком. - У тебя нет тела, Гарри, оно погибло. Ассистенты плохо сделали швы… - Глен чувствовал, что не надо говорить об ужасных подробностях, но уже не мог остановиться, его подхлестывал страх, передающийся от чудовища, шевелившего плавниками и глядевшего на него парой пустых, точно дыры, глаз. - Гангрена сделала остальное, Гарри, у тебя нет тела… Нет тела, - повторял Глен, завороженный пустотой и ужасом глядевших