– Должны… Хорошо бы! – ответил учитель Так-Так. – Понимаешь, ведь у всех людей на земле были родители. Но мы с отцом были ещё и друзьями. Бывало, только увижу отца у калитки, тут же бросаю игру с мальчишками и бегу домой. Конечно, я знал – ему захочется со мной потолковать или просто помолчать, а рано утром отец снова уйдёт на работу.

Потом я вырос. Даже отцовские сапоги стали мне жать.

– Вот тогда-то и началась война, – остановившись у стола, сказал учитель.

– Настоящая? – Фок даже подпрыгнул на парте.

– Тише, – остановил учитель. – В первый же день войны отец собрался на фронт. Велел мне приглядывать за младшим братишкой и помогать матери по дому.

Мне хотелось сказать отцу на прощание что-нибудь. Но мы оба были мужчины. И я только взял окарину и сыграл ему песенку про осенний вечер.

Отец не велел его провожать. Помню его спину в дверях. Отцовскую спину в потёртой кожанке… Да, бывает, что человек уходит. И не возвращается.

– Так-так, – учитель подошёл к окну, – солнце садится, уроки давно кончились. По домам пора.

– Не пора, – закричали школьники, – расскажите, доскажите про дудочку!

Учитель молча постоял у окна.

– Отца убили в первом же бою. Я не верил сначала, и долго ещё мне снилось, будто отец вернулся, а я ему играю на окарине.

Говорят, люди растут во сне. Наверное, когда мне снился отец, я тоже рос, становился похожим на него.

И вот пришло время, мне дали винтовку с патронами.

А глиняная дудочка лежала в заплечном мешке, этот мешок был всегда со мной. Только мне не хотелось играть: подумайте, прошло лето, наступила осень, а война не кончалась, и людей всё убивали и убивали.

Однажды неподалёку от нас разорвался снаряд. Осколком ранило моего товарища. Я подбежал к нему, но рядом опять ухнуло, и нас обоих засыпало землёй.

Когда я очнулся, был уже вечер. Товарищ стонал. Я перевязал его, а когда лазил в мешок за бинтом, увидел, что дудочка раскололась надвое. Ведь она была глиняная. …Я склеил свою окарину в день Великой Победы. Да, да, представьте себе, склеенная, она заиграла! Правда, немного по-другому, не так весело, как раньше. И вот теперь, когда остаюсь один, изредка играю на окарине и вроде бы опять вижу отца…

Класс притих. Даже Фок сидел неподвижно, подперев рукой голову.

– А почему вы нам никогда не играли на этой дудочке? Сыграйте, пожалуйста! – попросила Ленточка.

– Что ж, – сказал учитель и, немного помедлив, достал из кармана что-то завёрнутое в носовой платок.

Она была совсем небольшая, склеенная из двух половинок глиняная окарина. Учитель Так-Так осторожно прикоснулся к ней губами, и в классе послышался голос кукушки. Музыка была тихая и печальная. Песня о тех, кого уже нет с нами.

– Надо скорее разыскать хозяина часов, скорее! – сказала Ленточка. И нетерпеливо топнула ногой.

– А я что говорю? – отозвался Фок. – И я говорю – разыскать. Запечатать письмо в бутылку, а бутылку – в речку. Кто потерял, тот и выловит бутылку.

– Хитрый какой, – рассердился Понимальчик. – Твою бутылку найдут лет через сто, а ты все сто лет чужими часами хвалиться будешь, да? Объявления надо развесить, вот что. Так, мол, и так, приходите в школу за часами.

И всё.

– Можно ещё шар воздушный, – подпрыгнул Мультик, – и к нему большой плакат, а на плакате часы нарисовать и нашу школу.

– Тамара тоже, – вставил Ушастик, – пускай плакат наденет.

– И Щётка, – добавил Чистая Пятка.

– Всё равно бутылку я кину, – сказал Фок. – Моряки всегда в бутылках письма пишут. И карту вложим, чтобы знали, где искать.

Полдня писали объявления, рисовали плакаты. Красками. Цветными карандашами. Кто-то предложил выложить на поляне гигантскими буквами: ЧАСЫ! Пусть видят лётчики и пассажиры самолётов.

Лошадь Тамара паслась теперь с колокольчиком на шее. Рядом с колокольчиком покачивалась дощечка. На ней были изображены часы и нарисована разноцветная школа. Такую же дощечку, только поменьше, привязали к Щёткиному ошейнику.

Целая связка воздушных шаров унесла высоко в небо белое полотнище. На нём нарисовали огромные часы-луковицу и написали:

Фок и Чистая Пятка сочинили письмо по всем морским правилам. Затолкали письмо в бутылку из-под лимонада. Потом залили горлышко сургучом. Обмелевшая речка приняла в свои воды зелёную бутылку с письмом.

– Что ни говори, а мы своё дело сделали, – сказал с облегчением Фок и поглядел на часы. – Итак, сейчас ровно три часа пополудни.

– Ровно три, – подтвердил Чистая Пятка.

Вечером в субботу, как обычно, школьники собрались у костра. Почти никто не опоздал. Предпоследним явился Ушастик, он успел забежать на конюшню. Самой последней балетными шажками – пятка внутрь, носок наружу – на поляну выбежала Ленточка, запыхавшаяся и нарядная.

– Ой, откуда такое платье у тебя? – закричали девочки. – А правда сейчас такая мода – ходить с незавязанным бантом?

– Да ну вас, – засмеялась Ленточка, – платье я сшила сама, а бант развязался по дороге.

Гремела музыка. Изо всех сил старался проигрыватель. Вокруг разноцветного, похожего на корабль и на карусель дома плясали ученики. Их стало много. Ещё бы, кому неохота учиться в такой распрекрасной школе, где совсем не скучно, а учитель никогда не ругается зря.

Учитель Так-Так, в белой рубахе и ярко начищенных ботинках, стоял на мостике. Отсюда виден весь хоровод.

Затейливее всех плясала Ленточка. «Может, она и правда станет балериной?» – подумал учитель. Он повернул рычажок, музыка заиграла громче. Начищенный ботинок учителя старательно отбивал такт. Откровенно говоря, учитель и сам был не прочь поплясать, но постеснялся – ведь его ученица Ленточка танцевала гораздо лучше.

Вдруг в свете костра возник человек. В руке он держал корзину, в корзине поблёскивала чешуйками рыба.

– Да вы что это придумали? – громко заговорил он, стараясь перекричать музыку. Рыбак просунул руку в корзину и вытащил из-под скользких рыбин лимонадную бутылку с остатками сургуча на горлышке. – Какие ещё часы? А может, есть у меня часы, свои, а?

Учитель Так-Так выключил проигрыватель.

– Вы нас не поняли, – сказал он. – Мы нашли чьи-то часы и хотим вернуть.

– Вот оно что, – сказал рыбак. – Нет, мне чужого не надо. Извините за беспокойство. – Он снял кепку и снова надел.

– Пожалуйста, – ответил учитель. – Приходите просто так, в гости. У нас тут…

– У вас тут, – перебил его вкрадчивый голос, – у вас тут, простите, кажется, мои часики, если не ошибаюсь?

Пламя костра осветило вежливую старушку. При звуке её голоса Щётка зарычала и кинулась прочь, в темноту.

– Собачка, куда же вы, собачка? – затараторила вежливая старушка. – Сначала в дом без спроса