обмен репликами, она сама не отказалась бы стать его человеком. Взгляды, улыбки, голос, слова — все на что-то намекало, а такому профессионалу, как Истомин, намека было вполне достаточно.
Впрочем, имело смысл проверить, имело смысл выстрелить прицельно.
— Вы сюда надолго?
— В Ростов?.. У меня три съемочных дня.
— А потом?
— Домой, в Москву.
— Вы работаете в театре?
— Ой, что вы, я еще учусь.
— ВГИК?
— Последний курс.
— Сами москвичка?
— Коренная. Родилась на Арбате, выросла на Пятницкой.
Теперь пора вести
— Выросли на Пятницкой, а взрослеете где?
Какой-нибудь пошлый донжуан сказал бы не «взрослеете», а «хорошеете». Или «цветете». Но Истомин в
— Взрослею далеко, к сожалению. Свиблово. Слышали про нашу деревню?
— Помилуйте, какая ж деревня? Это целый город! Там даже проблемы телефонов нет.
Оцените ход! Никаких прямых вопросов: мол, не дадите ли номерочек?.. Если умная — поймет.
Незнакомка была девочкой умной.
— Была проблема. Теперь снята. Можно звонить в любое время.
Поняли? В любое время. Но про номер опять-таки — рано. Сам в руки упадет. Как яблоко.
— Государства помогло?
— Папа помог.
Ага, папа есть. И мама, наверно, тоже, но на это Истомину наплевать.
— Папе нужен был телефон?
— Что вы хотите — родители! Они должны ежедневно проверять единственную дочку хотя бы по телефону.
Ах ты черт! Никак к мужу не подобраться… Есть он у нее или нет?
— Их можно понять: одна, невесть где в Свиблове…
— А вы думали! Я, когда вечером дома, дверь на цепочку — щелк! Страшно одной…
Теперь понятно: не замужем. Не слабо устроились нынешние студентки: отдельная квартира, телефон, цепочка на двери… А то, что «страшно одной», не слишком тонкий намек на желание быть вдвоем.
И еще отметим: Истомин пока даже имени не спросил — не то что номер телефона. И это тоже было частью испытанной тактики, а она никогда его не подводила.
Вот вам и Незнакомка?.. Великий Блок потому был великим, что умел идеализировать женщину, видеть в ней «глухие тайны» и верить, что «ключ поручен» только избранному. Вздор!
Истомин, как вор в законе, обладал универсальной отмычкой, подходящей к любым глухим тайнам.
И вдруг — тоже странность, продолжающая череду загадок нынешнего дня! — Истомин будто
И страшно стало Истомину — тому, который со стороны.
И тогда он быстро-быстро сиганул вниз, влез в шкуру того, который сидел за столом, и уже один — общий! — Истомин резко обернулся, даже не слыша, что ему говорила Незнакомка, и крикнул официантке:
— Можно вас?
Та немедленно подошла.
— Горячее нести?
— Не надо, — сказал Истомин. — Сколько с нас?
— Вам вместе считать?
— Разумеется.
— Ой, что вы, я так не могу, — запротестовала Незнакомка, но довольно слабо запротестовала, потому что жест Истомина, по ее мнению, логично укладывался в
— Зато я могу, — усмехнулся Истомин.
— Семнадцать двадцать, — ловко подбила итог официантка.
Соврала, конечно, но не спорить же с ней! Истомин протянул ей две красненьких.
— Спасибо, сдачи не надо. И принесите девушке кофе. — Встал, улыбнулся Незнакомке: — Желаю вам счастья.
— Вы уходите? — растерянно и совсем не по сценарию спросила она.
— Мне пора. Еще раз счастливо.
И пошел, пошел, пошел. Не оглянулся.
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». В. Шекспир, «Гамлет», акт первый, сцена пятая.
Это был не Истомин, во всяком случае, не тот Истомин, которого автор отлично знает. Тот бы случая не упустил, тот Истомин по своей природе —
Отъехал метров триста от заведения г-на Р. Крейцера и обнаружил индустриальный сюрприз: на проезжей части улицы спорые дорожники перекладывали асфальт. Дребезжал асфальтоукладчик, тарахтели катки, пара «МАЗов» с горячей смесью ревела на холостых оборотах. Белая стрелка в синем круге гнала Истомина в объезд, в смутную путаницу ростовских переулков, и он немедленно ринулся туда, не думая о возможных последствиях. Раз повернул, два повернул и три повернул, и вот они, последствия: похоже, он заблудился.
Узкая улочка упиралась в многоэтажный дом, посреди которого виднелась темная арка-туннель. Тут бы Истомину развернуться, отъехать на исходную позицию, начать путь сначала, а он, опрометчивый вояжер, почему-то направил колеса в эту арку, что-то его манило туда, влекло, зазывало. Подчинившись неведомой силе, Истомин очутился в большом дворе — с зелеными лавочками, с желтыми песочницами, с пестрыми газонами, отгороженными от мира невысокими деревянными заборчиками. Двор был пуст, лишь посреди газона, в песочнице, хулиганского вида малолетка, уверенно балансируя на одной конечности, другой подбрасывал некий предмет и ловко подбивал его внутренней стороной стопы, считая вслух:
— Семнадцать… восемнадцать… девятнадцать… Истомин отлично знал, что это за предмет: он назывался зоска и являл собой плоскую и тяжелую свинчатку, обшитую кожей, мехом или сукном. В далеком
