— Товарищ из управления сказал, что совещание в главке затянулось.

— В главке? Какой товарищ?

— Тот, что с вами утром был. Свен Петрович. Очень симпатичный… — Это она польстила начальнице: мол, правильный выбор, Зоенька Александровна, мол, не теряйтесь зря, мол, хомутайте симпатичного, коллектив одобряет как один.

— Петрович?.. Как мило… И куда же он подевался?

— Ну буквально за минуту до вас уехал. Сказал, что у него авиарейс, что ему еще собраться нужно… А куда он летит, если не секрет?

— Не секрет, — отрезала Зойка. — На альфу Центавра.

И вероятно — правду сказала. А Лена обиделась. Надула губы, зашла за барьер и через окошко протянула Зойке конверт:

— Он вам тут записку оставил.

Зойка схватила конверт — обычный, семикопеечный, со впечатанной маркой, — достала сложенный вдвое листок.

«Времени минуло больше, чем я думал, — писал Свен. Не лазером, не каким-нибудь светопером, а обычным шариком на обычном гостиничном бланке. — Его у меня — кот наплакал. Прости, что обеспокоил: я появился на Земле слишком рано. У вас есть настоящие желания, я понял, я знаю, но спрятаны они так глубоко, так далеко, что вы о них и сами не ведаете. Вытащить их я не смог, а что вытащил — сама видела. Жаль, не было детей: у них — другой уровень, выше… Если хочешь, забудь и обо мне, и об эксперименте. Просто скажи: „Я ничего не хочу помнить!“ — и твое, последнее для меня, желание будет выполнено. А лучше — помни, это всегда лучше. Жаль, что я должен уйти. Спасибо тебе, что не бросила меня…»

И даже не подписался.

— Зоенька Александровна, а он правда уехал? — не утерпела Лена.

— Правда, — сказала Зойка.

Уехал, улетел, нуль-транспортировался — какая разница? Нет его! Плохо… Был бы не со звезды, а из Краснококшайска, может, и получилось бы что… Почему он именно ее выбрал? Потому что мимо шла? Но мимо могла пройти любая мымра, у которой желания ничуть не отличаются от остальных, не выше «уровня потребления». Одернула себя: у тебя, что ли, выше? Побывать на Канарах, окунуться в океан — ба-альшой силы оригиналка!.. Нет, не случай привел его под тополь в Девятом проезде, Зойка была ему нужна, Зойка, бумажка лакмусовая, некраснеющая. Тешь себя, тешь, Зоенька Александровна, тем более что покраснела, чуть со стыда не сгорела — за себя, за однопланетников…

Впрочем, нет, не стоит всех под одну гребенку чесать…

— Зоя Александровна, а откуда у вас кукла такая страшненькая? — Опять Лена ворвалась.

— Страшненькая? — Кукла прижималась к груди, смотрела на Зойку пуговичным глазом. — Нормальная.

Очнулась от коллапса, за коим со страхом наблюдали уже все ее девочки, перегнулась через барьер к Лене:

— Ну-ка, детенок, быстренько посмотри по регистрации. У нас должна жить одна женщина, то ли директор Дома ребенка, то ли главврач — не знаю точно. Найди мне ее.

— А фамилия как? — заныла Лена. — Без фамилии трудно.

— Не ной. Знала бы — сказала. Ищи.

А если он ни с какой не со звезды? Если он все-таки гипнотизер? Загипнотизировал ее в кабинете, навел сложную галлюцинацию — а что? так можно! Зойка читала в «Науке и жизни»… А сам в это время ее квартиру обчистил. Точно! Спер чайник со свистком и стольник из тумбочки. Богатый улов для гастролера из Краснококшайска…

— Нашла, Зоя Александровна! — обрадовано сообщила Лена. — Вот. Триста пятнадцатый. Фролова Анна Никитична, главный врач дома ребенка из… запнулась, пытаясь расшифровать каракули клиентки. — Тут неясно: то ли из Новокузнецка, то ли из Новосибирска…

— Ладно. Пустое. Набери телефон и дай трубку.

Зачем Зойке этот звонок? Для проверки реальности галлюцинаций? Спросит у Анны Никитичны, о чем она мечтает? А та все так и выложит, ждите больше. Да и что выкладывать, если мечта главврача — куда большая фантастика, чем колбасные бревна на железнодорожном составе… Да и зачем спрашивать, зачем проверять, если вот она — одноглазая кукла из придуманного Свеном мира. Выходит, непридуманного…

— Говорите, Зоя Александровна…

— Але, — сказала Зойка. — Але. Это Анна Никитична? Вас старший администратор беспокоит.

— Слушаю вас, — настороженно проговорила трубка: чем чреват звонок гостиничного начальства? А вдруг выселят?..

На кой ляд, повторим вопрос, понадобился Зойке это реальный разговор? Что она может спросить у незнакомой женщины? Нет ли в ее Доме ребенка куклы с оторванным глазом?..

— У вас есть претензии к обслуживанию, Анна Никитична? Горничная номер хорошо убирает, качественно?

Зойкины девицы смотрели на начальницу как на безвременно сошедшую с ума.

— Спасибо вам, — облегченно — не выселяют! — сказала трубка. — У меня нет никаких претензий.

Пустые, казенные, никому не нужные вопросы, трафаретно-вежливые ответы, бессмысленная беседа! Не так и не то хотела сказать этой женщине Зойка, но, как всегда, только хотела, да не смогла.

— Если что, звоните сразу мне. Меня зовут Зоя Александровна. Всего вам доброго, удачи. — Отдала трубку Лене, та ее на рычаг брякнула. — Все, девки, живите сегодня без меня. Я умерла и ушла домой, — потянулась, как кошка, ну и что, что смотрят, пусть смотрят, есть на что смотреть! — и впрямь умерла. И ушла домой.

Мимоходом глянула на часы над лестницей: семь сорок две. Свен здесь ровно сутки, не больше, а встретила она его вчера около девяти, темно уже было. Около девяти… Час остается, всего час… На что остается? Что ты еще себе надумала, Зойка, уймись, успокойся, иди домой…

И метнулась к выходу, боком, боком скользнула в только начавшие раскрываться двери, отчаянно замахала рукой ближайшему таксисту:

— В Марьину рощу, командир! Умоляю: пулей! Плачу три счетчика.

Господи Боже ж ты мой, если ты и вправду — один на всю Вселенную, пусть успеет!..