все время смотрел на выключенный мобильный телефон, понимая, что рано или поздно ему придется включить аппарат, и тогда он позвонит. И вполне вероятно, что позвонивший сделает ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

Элина надела светлый брючный костюм и повязала на шею бело-голубой шарф от Гермеса. В сочетании с ее небольшой сумочкой светло-бежевого цвета и обувью такого же цвета она выглядела красиво и модно для любого итальянского общества.

Когда они шли по улице, она взяла его за руку.

– Немного расслабься, – посоветовала она, – ты слишком напряжен. Там не будет никого из чужих. Ты их всех знаешь.

– Если ты полагаешь, что после первого знакомства я знаю всех твоих друзей, то ты ошибаешься, – пробормотал Тимур, – иногда человек может удивить и после многих лет знакомства.

– Возможно, – согласилась она, – ты меня уже удивляешь своим поведением в последние дни. Но очевидно, ты всегда ведешь себя так за рубежом. Наверно, привычка старого «шпиона».

Он невольно вздрогнул.

– Почему шпиона? – спросил Караев. – Я никогда не работал в разведке.

– Для обычных людей это слишком сложно, – ответила Элина, – разведка или контрразведка, а может, другое управление, какая разница. Если ты работал в КГБ, значит, был немного шпионом. И этот шпион в тебе остался на всю жизнь. Наверное, поэтому ты так нервничаешь в Италии. Может, ты боишься, что тебя могут похитить и узнать у тебя все тайны бывшего КГБ?

– Не боюсь, – улыбнулся он.

В ресторане их уже ждали. За большим круглым столом они разместились парами. Слева от них уселись Козимо и Джулианелла, справа Минкявичус и Линда. А напротив были Лучано и Амелия. Козимо был в каком-то вельветовом пиджаке немыслимого желтого цвета. Его жена была в длинном цветастом платье. Остальные были одеты более сдержанно.

Итальянская кухня по праву считается подлинным достижением культуры этой страны. А тосканская кухня считалась одной из лучших. Сначала подали жареные хлебцы с печеночным паштетом, натертые помидорами и оливковым маслом. Затем последовала очередь закусок, среди которых выделялись ломтики ветчины, завернутые в тонко нарезанный лист телятины, который в свою очередь был обмотан листом сухого шалфея. Все это тушилось в белом вине и легко обжаривалось. Римляне называли подобные закуски – «прыгни в рот». Затем принесли гриль из грибов, жаренных на углях. Интересно, что итальянцы едят обычно два вторых блюда, одно из которых может быть с макаронами. Но в тосканской кухне преобладают мясные блюда.

Когда официанты появились снова, Минкявичус что-то негромко сказал Линде. Она несколько удивленно взглянула на него, затем пожала плечами. Что-то переспросила. Затем снова спросила. Минкявичус кивнул. Наконец она обратилась к Элине.

– Извини, что вынуждены тебе об этом сказать, – несколько нерешительно начала Линда, – дело в том, что мы заказали «ариста» и теперь хотим отменить наш заказ. Мы с мужем считаем, что мы не совсем правильно заказали это блюдо и твоему другу оно может не понравиться.

– Почему? – удивилась Элина. – Я помню это блюдо. Говорят, что здесь его готовят особым способом.

– Да, запекают целиком в духовке с пряными травами, – улыбнулась Линда, – но возможно, твой муж не будет этого есть. Может, мы закажем ему другое блюдо?

– Но почему другое? – не понимала Элина.

– Оно из свинины, – пояснила Линда, – ты ведь знаешь, сколько лет я провела в Индии. Там есть очень строгие ограничения. Индусы не едят говядину, а мусульмане – свинину. Ни под каким видом. Йозас говорит, что твой друг мусульманин. И он не станет есть свинину.

Элина с улыбкой перевела свой разговор Тимуру. Он понял, что это тоже своеобразная проверка. С одной стороны, возможность продемонстрировать свой европейский менталитет, а с другой – показать, как он будет вести себя в сложной ситуации.

– Какая глупость, – добавила Элина, – ты ведь ешь колбасу.

– И тем не менее они правы, – неожиданно сказал Караев, – я просто не люблю свинину. Мой организм не привык к ней. Они могут заказать мне другое блюдо?

Элина нахмурилась. Потом взглянула на подругу.

– Давайте закажем ему «лапредотто», – вдруг предложила она, – если мусульмане не едят свинину, то они любят говядину.

– Что это за блюдо? – поинтересовался Караев.

– Ты же говорил мне про ваш хаш, – пояснила ему Элина, – это отварной коровий желудок, приготовленный с особыми травами и густо проперченный. Итальянцы считают, что это самое типичное тосканское блюдо.

– Согласен, – улыбнулся Тимур.

Оно пили элитное красное вино, которое изготавливалось из особого тосканского винограда – санджовезе. Караев вполне оценил терпкий вкус напитка. Женщины говорили о своих проблемах, когда Минкявичус неожиданно спросил его:

– Какой период истории вы преподаете?

– Советский, – ответил Караев, почти не задумываясь, – после семнадцатого года.

– И как вы его оцениваете? – поинтересовался его собеседник.

– Как безусловное достижение народов СССР, – ответил Тимур, – дважды восстанавливали страну, первыми вышли в космос, победили в тяжелой войне. Был подлинный расцвет культуры и науки, особенно в союзных республиках.

– Вам не кажется, что это пропагандистское клише, – усмехнулся Минкявичус, – вы же умный человек. Понимаете, что все достижения были на огромной крови и страданиях народов. Уничтожение крестьянства, голод на Украине, сталинские «чистки», ГУЛАГ, миллионные потери в первые годы войны, репрессии, всевластие партии и КГБ, полная экономическая несостоятельность, тотальный дефицит, отсутствие свободы слова и передвижений. Разве вы не видете, что минусов было гораздо больше?

– Не уверен, что вы правы, – ответил Тимур, – особенно если вы сейчас вернетесь в Россию. Все большее количество людей считает, что в прошлом все было не так плохо, как вам кажется. Они не хотят возвращаться в то время, но и не любят, когда все рисуют черными красками.

– Я бываю в Литве, – возразил Минкявичус, – там только эйфория после обретения независимости. И полное неприятие всех лет советского оккупационного периода. Неужели и здесь вы со мной не согласны. Ведь Советский Союз подписал позорный договор с Германией о разделе сфер влияния. Это уже научный факт. Пакт Молотова – Рибентропа. Второго повесили после Нюрнберга, а первый дожил до преклонных лет в Москве.

– Рибентропа повесили как пособника и активного проводника преступного фашистского режима, – возразил Караев.

– А Молотов был активным проводником преступного советского коммунистического режима, – парировал Минкявичус, – разве сейчас это не ясно?

– Не все так просто, – возразил Тимур, – давайте возьмем для примера вашу Литву. После обретения независимости, на которую так любят ссылаться литовские политики, вы получили небольшое карликовое государство без Вильнюсского края, который отошел к Польше. И все ваши попытки вернуть себе Вильнюс были заведомо обречены на провал. Против Польши вам было не выстоять. Когда Сталин отнял Вильнюсский край у поляков, он отдал его Литве, и это позволило вам сделать Вильнюс столицей своего государства. Каковой он является до сих пор. Если литовцы так принципиально не признают сталинских договоров и решений, что мешает им отказаться от Вильнюса в пользу соседей-поляков, с которыми они теперь вместе в единой Европе? Ведь именно Сталин вернул вам Вильнюс. Значит, когда он его возвращал, он не был ни палачом, ни преступником? Несколько натянутый довод? Вы не находите?

– Он восстанавливал историческую справедливость, – помрачнел Минкявичус.

– Что есть историческая справедливость? Ваше пребывание в течение стольких лет в составе единого Российского государства не считается, а ваша независимость без Вильнюса в течение двадцати предвоенных лет считается? Или возьмем Польшу. Конечно, у нее отняли большую территорию на востоке,