Она, не поворачивая головы, сказала ледяным голосом:
– Это ваши проблемы. Если вам нравится играть в прятки, можете продолжать.
Она сделала еще один шаг, но он заговорил вновь:
– Я знаю, кто организовал убийство вашего мужа.
Она остановилась. Замерла. Повернула голову, посмотрела на него и, чуть заикаясь, спросила:
– Что? Что вы сказали?
– Я знаю, кто организовал убийство вашего мужа, – повторил он.
– Вы ненормальный, – убежденно сказала она. – Этим делом занимаются прокуратура и милиция. Оставьте меня в покое.
– Они никогда ничего не найдут, – продолжал Дронго, – и вы знаете, почему.
Кира Леонидовна стояла, не двигаясь. Стояла так, словно размышляла, что ей делать дальше. Наконец она развернулась, сделала два шага по направлению к нему и спросила:
– Что вам нужно? Зачем вы меня преследуете?
– А вы не хотите знать, кто организовал убийство вашего мужа?
– Говорите, – потребовала она, оглянувшись по сторонам.
– Зачем вы звонили и предупреждали насчет моего визита? – вдруг спросил он.
Женщина чуть покраснела, смутилась.
– Я никому не звонила. С чего вы взяли?
Он молчал, глядя ей в глаза. Что-то в его глазах заставило ее дрогнуть. Она нервно поправила воротник, снова оглянулась.
– Чего вы добиваетесь? – спросила Кира Леонидовна. – Я не понимаю, почему вы меня преследуете.
– Кому вы звонили? – спросил он. – Поймите, что от ответа на этот вопрос зависит и продолжение нашего дальнейшего разговора.
Она заметно нервничала, но молчала.
– Я абсолютно точно знаю, что вы звонили, – продолжал Дронго, – и даже догадываюсь, кому именно. Но мне нужно услышать это имя от вас. Только в этом случае я могу продолжать разговор с вами.
– Вы ненормальный, – немного растерянно повторила Кира Леонидовна, – сначала вы обманом проникаете ко мне под видом журналиста и пытаетесь выудить из меня какую-то информацию, попутно говоря мне всякие гадости. Потом звоните в полночь с непонятными вопросами и, наконец, теперь начинаете говорить загадками. Извините меня, но, по-моему, нам не о чем разговаривать.
– В полночь я позвонил, чтобы узнать у вас о Романе Анатольевиче, который был убит вчера вечером.
Вот на этот раз она испугалась. Вздрогнула и уже менее решительным голосом спросила:
– Где его убили?
– Значит, вы его знали?
– Знала. Слышала. Господи, какое это имеет значение, если человека уже нет на свете. Как его убили?
– В следственном изоляторе ФСБ. Его отвезли туда на допрос, и кто-то успел передать ему сильнодействующий яд. Или подложить в пищу. Смерть была мгновенной.
Она закрыла глаза.
– Господи, Боже ты мой, – прошептала она, – какой ужас.
– Если бы вы честно сказали мне, кому вы звонили, сообщая о моем визите к вам, он, возможно, был бы жив, – холодно добивал Дронго.
– Не смейте так говорить, – встрепенулась она. – Вы хотите сказать, что на моей совести его убийство? Мы с ним были едва знакомы.
– Значит, все-таки были?
– Да, да, – нервно призналась она, поняв, что проговорилась. Потом тяжело вздохнула и вдруг сама предложила: – Пойдемте в мою машину. Здесь на улице неудобно разговаривать. Да и соседки уже судачат – почему я столько времени болтаю на улице с незнакомым мужчиной. Видите, как они смотрят в нашу сторону?
Он молча пошел за ней. Дронго всегда поражался женской психологии. Речь шла о возможных убийцах ее мужа, о смерти ее знакомого. Ее волновало, что подумают в этот момент соседки, с которыми она даже не здоровалась. Он всегда подозревал, что женщины более рассудительны и более тщеславны, чем мужчины. Внешняя атрибутика для представительниц слабого пола была важнее всего. Впрочем, возможно, это были только его частные наблюдения.
Они прошли к стоянке, сели в ее машину. Она достала сигареты, закурила. Выехала со стоянки, медленно огибая свой дом и въезжая в небольшой переулок, где не было движения.
– Что вам еще от меня нужно? – наконец спросила она, устало посмотрев на него.
Он только сейчас заметил и уже появившиеся морщины вокруг глаз, и складки у подбородка. Она явно переживала нелегкую пору своей жизни, усугубленную событиями последних двух лет.
– Кто вас просил информировать его о моем визите? – спросил Дронго.
– Вы же уже догадались, – строго ответила она, продолжая курить. – Это Роман Анатольевич.
– Вы были с ним хорошо знакомы?
– Достаточно, чтобы знать о нем то, что он не очень хотел бы разглашать.
– Например?
– Позвольте мне оставить свои тайны при себе.
– Это игра втемную к добру не приведет, – убежденно заявил Дронго. – Поймите, что может погибнуть еще один человек, и эта смерть будет на вашей совести. И без того уже за эти несколько дней из-за вашего молчания погибли несколько человек. В том числе и Светлана Рожко.
– Эта актриса? При чем тут она?
– Я тоже хотел бы узнать. Но пока не знаю. Мне нужно, чтобы вы рассказали все, что знаете о Романе Анатольевиче. Поймите, что в конечном итоге речь идет уже не только о вашем убитом супруге и не только о наших с вами взаимоотношениях. Речь идет о жизнях десятков людей, которыми вы преступно рискуете, считая молчание своим главным достоинством.
– Я вас не знаю, чтобы доверять вам.
– И слава Богу. Романа Анатольевича вы знали не с лучшей стороны, и чем это кончилось, вам уже известно.
– Вас я тоже знаю не с лучшей стороны.
– Оставим схоластический спор на другое время. Что вам было известно о нем? Говорите. У нас мало времени.
– Он занимался разными темными делишками, доставал разные нужные вещи, у него всегда были красивые женщины.
У нее дрожали руки, и она достала вторую сигарету.
– Это расплывчато. Мне нужно знать точнее, – сказал Дронго. – Я же вижу, что вы от меня скрываете правду.
– У него были влиятельные друзья…
– Дальше.
– Он умел доставать нужные вещи, – снова повторила женщина, закуривая вторую сигарету.
Она глубоко затягивалась, и Дронго вдруг спросил:
– Он доставал и наркотики?
Она взглянула на него. Снова затянулась. Выпустила дым в кабину автомобиля и, не глядя на него, кивнула.
– Да.
– Очевидно, ваши друзья иногда прибегали к его услугам, – понял Дронго, – впрочем, жизнь богемы недоступна пониманию простых смертных. Он просил вас сообщать обо всех, кто будет расспрашивать о вашем муже?
– Да, – жестко сказала она.
– Чем он это объяснял?
