его согласие. Но обязательно должен быть кто-то из «стариков».

– Почему? – возразила Женя. – У нас полно молодых журналистов, которые рвутся в бой как собаки с цепи. Достаточно передать материал кому-нибудь из них, как любой из этих журналистов тут же даст его в своей газете. Ради желания прославиться и получить известность они готовы на что угодно. Лишь бы отличиться.

– Нет, – упрямо возразил патрон, – молодого нельзя. Сейчас все обо всех знают. И все понимают, что молодой журналист не смог бы самостоятельно провести подобное расследование. Значит, материал ему подставили. Нет, молодой не подходит. Нужен кто-нибудь из «стариков».

– По-моему, он прав, – осторожно заметил Яков Абрамович, обращаясь к Жене.

– По-моему, тоже, – вынуждена была согласиться она, – мы поищем кого-нибудь из тех, кто сейчас на пенсии. Или отошел от активной журналистики. Попытаемся что-нибудь придумать.

– И ни слова о нашей заинтересованности в исходе этого дела, – строго напомнил Александр Юрьевич, – вы меня понимаете?

– Да, конечно, – собрал свои бумаги Яков Абрамович, – мы постараемся решить все за один-два дня.

– Константин Гаврилович может дать вам необходимую дополнительную информацию, – добавил Хозяин, – и сделайте так, чтобы об этом знали только мы четверо. И больше никто. Совещание закончено. Спасибо. Женя, останьтесь.

Константин Гаврилович, сидевший молча все то время, пока шло обсуждение, поднялся, кивнул на прощание и вышел из кабинета. За ним поспешил Яков Абрамович. Ослабив узел галстука, поднялся и медленно прошел в личные апартаменты Александр Юрьевич. Опустился на диван. Женя прошла следом, села рядом, взяв его руку в свою.

– Ты ему доверяешь?

– Якову? – закрыв глаза, спросил Александр Юрьевич. – Он умный мужик.

– Нет. Другому.

Он открыл глаза. Повернул голову, удивленно посмотрел на нее.

– А почему я должен ему не доверять?

– У него в глазах всегда ненависть, – сказала она. – Ты думаешь, ему приятно, что он, занимавший когда-то высокий чин в КГБ, теперь работает на тебя? Ты ведь раньше был обыкновенным кандидатом наук. Он таких, как ты, даже на порог к себе не пускал.

– Я не понимаю, что ты хочешь, – недовольно сказал он, снова закрывая глаза. – Константин Гаврилович верный и надежный человек.

– Он ненавидит весь мир, – убежденно сказала она.

– Ну и хорошо, – усмехнулся он, не открывая глаз, – значит, будет злее. Это мне больше нравится.

Она по-прежнему держала в руках его ладонь.

– Ты уже знаешь, кто именно хотел тебя убить? – спросила Женя.

– Пока нет. Но скоро узнаю. А почему ты спрашиваешь?

– Может, тебе лучше уехать из Москвы?

– Нет, – снова открыл он глаза, – сейчас нельзя. Они решат, что сумели меня испугать. Если я сейчас уеду, значит, я их боюсь. А мне нужно точно знать, кто именно хотел меня убить.

– Они могут повторить попытку, – печально сказала она. – Ты понимаешь, что они могут ее повторить?

– Пока они ее повторят, я сам сделаю свою попытку, – усмехнулся Александр Юрьевич. – Почему ты всегда считаешь меня таким мямлей? Неужели за все эти годы ты не поняла, что я не только умею держать удар, но и отвечать на удар? Или ты действительно думаешь, что я могу позволить так обращаться с собой?

– Я ничего не думаю. Я просто за тебя боюсь, – сказала Женя.

Он высвободил ладонь из ее рук, наклонился к ней и мягко произнес:

– Ты единственный человек на свете, кому я могу доверять полностью. Единственный.

И в этот момент они услышали, как открылась дверь в кабинет. Он нахмурился. Без доклада никто не смел входить к нему. Он посмотрел на нее, и она, вскочив с дивана, бросилась в другую комнату, где висело ружье. Кто-то быстро шел по кабинету прямо к личным апартаментам. Она сжала ружье, выходя в первую комнату и целясь прямо в дверь, чтобы выстрелить не раздумывая. Дверь открылась. Она подняла ружье, но сразу же отпустила. Это был Константин Гаврилович. Не обращая внимание на оружие в ее руках, он быстро сказал:

– Они убили Кирилла Головкина. Застрелили прямо в подъезде собственного дома десять минут назад. Мне звонил Вихров. Он не успел задержать убийцу.

Она сама привезла его на квартиру, где он должен был встречаться с генералом Потаповым. Вопреки обыкновению, пунктуальный молодой генерал, никогда не опаздывающий на такие встречи, в этот раз задержался и прибыл со значительным опозданием. Когда он вошел в комнату, Дронго читал старый журнал, который он нашел здесь, терпеливо ожидая генерала. Суслова, конечно, не стала подниматься с ним, но охранник, сидевший в коридоре, даже не шевельнулся, когда он попросил у него какую-нибудь книгу или журнал. Бездействие для Дронго было хуже пытки.

– Добрый вечер, – сказал генерал, входя в комнату, – кажется, я немного опоздал.

Он опоздал на сорок минут, но Дронго не стал уточнять, приняв такую форму извинения.

– Что у вас нового? – спросил Потапов, усаживаясь напротив. – Сделай нам чай, Сергей, – попросил он охранника, словно тот был не на работе, а подрядился служить секретарем генерала. Но охранник, еще минуту назад молчаливый и надменный, засуетился, побежал на кухню, чтобы выполнить указание начальства.

– Пока работаю, – коротко доложил Дронго.

– Не слишком ли медленно? – спросил Потапов. – По-моему, уже пора переходить к конкретным результатам.

– А откуда вы знаете, что у меня их нет? – усмехнулся Дронго.

– В таком случае, почему их не знаю я? – нахмурился генерал.

– Результаты еще не совсем готовы, но уже первые подходы позволяют мне очертить круг подозреваемых и постараться точнее определить…

– Какое, к чертовой матери, точнее, – беззлобно перебил его Потапов, – вы же наверняка все знаете. Вы же прекрасный аналитик. Думаете, я так просто вас пригласил? Мы же проверяли. Лучше вас никого нет. И вы говорите «круг подозреваемых»… Не нужно меня обманывать.

– По-моему, мы говорим на разных языках, – возразил Дронго.

– А по-моему, вы просто хитрите, – упрямо возразил генерал. – С кем вы встречались за это время? Вы можете перечислить?

– Конечно. Со вдовой убитого журналиста, с его близкими друзьями, с его преемником, с актрисой, в организации убийства которой уже, кажется, успел признаться Роман Анатольевич.

– И с Павлом Капустиным?

– Вам сообщает обо всем Елена Суслова? – мрачно спросил Дронго.

– И не только она, – строго ответил генерал, – у меня есть свои наблюдатели, независимые от нашего связного. С ней-то вы, кажется, уже успели найти общий язык.

– Это тоже вам сообщили «ваши наблюдатели»?

– Не шутите. Я действительно считаю, что после стольких разговоров вы уже обязаны были сделать первые выводы. И хочу их услышать.

Сергей принес чай, и он замолчал, пока тот расставлял стаканы и чайник на столе. И лишь когда они остались снова одни, он снова заговорил:

– Я хочу услышать вас, Дронго.

– Не люблю делать поспешных выводов, – ответил он. – Не нужно меня торопить, это не даст положительных результатов. Мне непонятно, что именно вам нужно. Результат или сам процесс моего расследования?

Генерал помолчал. Потом осторожно заметил: