хотел учиться именно тому, чему его хочет научить Учитель, потому что одно и то же знание можно получать с разными целями и использовать его по-разному. Кроме того, ученик должен контролироваться Учителем. Учитель должен знать об ученике больше, чем о самом себе, в том числе и о его внутренних возможностях, жаждах и пристрастиях. Таким образом. Учитель будет охранен от предательства ученика, от его ошибок и, в случае чего, сможет обезопасить клан от последствий действий ученика, сняв таким образом с себя ответственность за неудачу. За учеником надо наблюдать, как за врагом, и уметь нейтрализовать любые его осознанные или неосознанные нежелательные для клана поступки.

От подобной откровенности мне стало как-то не по себе.

— Ли, неужели к ученику действительно надо относиться как к врагу?

— Да, до тех пор, пока он не стал тебе сыном.

— А как ты относишься ко мне — как к сыну или как к врагу?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Это слишком интимный вопрос, чтобы на него было легко ответить. Подожди, придет время и ты узнаешь, что ты значишь для меня и что я значу для тебя.

— Ты очень много для меня значишь, — сказал я.

— Ты так думаешь, но ты даже представить себе не можешь, как много я значу для тебя на самом деле, — Ли улыбнулся весьма двусмысленно, и я не смог понять, какой подтекст он вкладывает в эту фразу, но мне очень хотелось, чтобы этот подтекст был благоприятным для меня.

— Ученик, — продолжал Ли, — должен подходить под учение как ножны под клинок, для которого они созданы. Ученик представляет собой форму, которую можно заполнить, но которую крайне трудно изменить. Есть ученики, имеющие форму воина, отшельника, знахаря или Хранителя знания. Хранителя знания отыскать труднее всего. Принцип духовного ненасилия заключается в том, чтобы заполнить форму ученика тем, что он сам желает получить и к чему он предназначен, делая это так, чтобы ученик, получив знания, не мог принести вреда ни себе, ни окружающим.

— О каком вреде ты говоришь?

— Это глупый вопрос. Подумай, и ты сам сможешь на него ответить.

— Я не так выразился. Меня интересует, как ученик может принести вред клану. Я, например, из всех членов клана Спокойных знаю только тебя, но мне неизвестно даже, где ты живешь и как можно тебя отыскать. Ты всегда находишь меня сам. Как же я могу причинить вред клану?

— Видишь, как плохо, когда твои мысли опережают слова, когда ты думаешь об одном, а спрашиваешь о другом. Но, по правде говоря, твой второй вопрос еще глупее, чем первый. Надеюсь, ты не ждешь, что я буду учить тебя, как можно принести вред клану?

Глядя на мое лицо. Ли расхохотался.

— Ладно, не будем об этом говорить. А как мне выбирать учеников для себя, если возникнет такая необходимость?

— Ты научишься этому после того, как мы пройдем основной курс обучения.

— Тогда давай еще немного поговорим о политике. Неужели клан Спокойных ни разу за все время своего существования не вмешивался в политические интриги?

— Я понимаю, почему тебя так заботит политика. То, что тебя беспокоит на самом деле, — это твое будущее. Ты хочешь стать офицером КГБ и поэтому в глубине души ты тревожишься о своей карьере, боясь, что политические взгляды клана Спокойных разрушат твои мечты. Запомни, что воины жизни никогда не вмешиваются в политику, не участвуют в политической деятельности. Это учение ради учения, оно направлено лишь на сохранение и выживание людей, которые выходят за рамки человеческого бытия. Оно направлено на гармоничное развитие личностей, которые умеют управлять жизнью и учат других управлять жизнью.

Естественно, что клан будет себя защищать. Естественно, что люди, познавшие «Вкус плода с дерева жизни», не захотят с ним расстаться, но они будут действовать только в случае, если агрессия общества будет направлена непосредственно на них, только ради того, чтобы спасти свою жизнь. Точно так же любой член клана должен уметь защищаться и выживать. Еще рано говорить о целях клана, о смысле постижения знаний, но когда-нибудь ты об этом узнаешь.

Могу сказать тебе только одно, — если когда-нибудь ты изберешь карьеру офицера госбезопасности, знания Спокойных не только не помешают тебе, но и не раз пригодятся. Не нужно мечтать о том, чего ты не знаешь, и бояться того, что еще не случилось. То, что ты уже имеешь, имеют немногие, и даже эта маленькая толика знаний изменяет тебя, заставляя по-другому относиться к себе, к миру и к общественным ценностям. То, что ты умеешь, никогда не покинет тебя, потому что ты сам этого не захочешь.

Как-то вечером после тренировки мы с Ли пошли на набережную, и он предложил мне посидеть на скамейке. В этой день я с ребятами в институте разучивал карточные фокусы, и в кармане у меня осталась колода карт. Как-то незаметно разговор перешел на карточные игры, фокусы, трюки с передергиванием. Я продемонстрировал несколько фокусов Ли, рассказал ему о других, которые я когда-то видел, но не знал, как они выполняются. Я восхищался ловкостью пальцев фокусников и профессиональных шулеров и сказал, что было бы неплохо этому научиться. Потом я спросил Ли, знает ли он какие-нибудь карточные фокусы.

С загадочным выражением лица и почему-то без своей обычной ехидной ухмылки Ли сказал:

— Видишь ли, мой маленький друг, дело в том, что есть фокусы и Фокусы. Он так подчеркнул интонацией второе слово «фокусы», что было ясно, что речь идет о фокусах с большой буквы.

Он помолчал и вдруг неожиданно предложил:

— Загадай какую-нибудь карту.

Я ответил, что загадал.

Ли взял колоду, перетасовал ее и, держа колоду в руке, протянул ее мне.

— А теперь вытащи из колоды эту карту, — сказал он.

Я взял колоду и начал было разыскивать среди карт свою, но Ли меня остановил.

— Не так, — сказал он. — Ты должен перетасовать колоду и вытащить наугад одну карту, и это карта будет той, которую ты загадал.

— Но это же невозможно, — запротестовал я.

— Неверие не должно быть определяющей силой твоих поступков, — сказал он. — Ты должен стоять на пути исследования Истины, поиска Истины, и ни в коем случае не поддаваться своему прошлому эмпирическому опыту. Вернее, ты не должен принимать решения, основываясь только на прошлом опыте.

Почему ты не хочешь проверить, возможно это или нет, тем более что сама проверка не представляет опасности для тебя и не требует особого труда.

Я посмотрел на него, взял колоду, долго перетасовывал карты, несколько раз их снимал и снова перетасовывал и, наконец, решившись, вытянул карту и посмотрел на нее. Это была та самая карта, которую я загадал!

Я не поверил своим глазам. Мне казалось, что это просто невозможно. Потом я подумал, что это могло быть совпадением.

— Я мог случайно вытащить эту карту, — сказал я, почему-то не решаясь попросить Ли повторить фокус.

— Загадай еще какую-нибудь карту, — с ехидной усмешкой предложил он. — Похоже, моему маленькому брату жаль расставаться с иллюзиями жизненного опыта и так называемого здравого смысла.

Я снова тщательно перетасовал колоду и снова вытащил карту, которую я загадал в этот раз. Ли снисходительно похлопал меня по плечу.

— Ты будешь продолжать настаивать на том, что это невозможно? — поинтересовался он.

— Как ты это делаешь? — спросил я.

— А разве я это делаю? — Ли с деланным изумлением приподнял брови. — По-моему, ты сам это