— Мы его упустили, — как заведенный твердил Благидзе, — мы его упустили.

Больше всего он упрекал самого себя. Упрекал за то, что поверил в женскую логику Чернышевой, за то, что так долго возился с подлецом Консальви. Упрекал за три убийства подряд, совершенных Флосманом. И если в первом случае, когда был убит Липка, они ничего не могли сделать, то предотвратить второе и третье убийство — американца и несчастной девушки — они вполне могли. Но у Чернышевой была своя логика. Благидзе чуть не с ненавистью смотрел теперь на женщину, из-за которой они упустили столь опасного агента.

— Объясните, что произошло, — потребовала Чернышева, когда Благидзе в таком нервном состоянии ворвался к ней в каюту.

— Я искал Консальви. На всякий случай проверил у вашей каюты. И вдруг услышал чьи-то быстрые шаги. Это сеньор Суарес шел из своей каюты. Шел за мной, чтобы проверить, кто выходил из вашей каюты. Я теперь знаю точно, что Флосман не он. Именно Суарес указал мне на то, что девушка выходила из вашей каюты. Он рассказал мне об этом, когда я вторично встретился с ним. На этот раз он шел на верхнюю палубу. И он мне сказал об убитой. Суарес видел, как она выходила из вашей каюты. Я бросился вниз и нашел убитую.

— А Кратуловича вы не видели?

— Нет.

— Но почему вы сказали, что видели Суареса во второй раз. Где вы были до этого?

— В том-то все и дело, — чуть не застонал Благидзе, — я пошел к той самой подружке Консальви, с которой он все время был вместе. И она мне сказала, что выгнала Консальви. Он, видимо, хотел все получить бесплатно. Она рассказала, что он отправился к Лауре. Я застал его там. А после того, как я поднялся наверх во второй раз, я узнал про несчастную горничную. И спустился вниз, Но до этого я сделал глупость, сообщив Консальви, что на судне появился новый комиссар полиции. Комиссар Рибейра.

— Зачем?

— Чтобы объяснить, зачем искал этого ублюдка в первый раз. Я сказал первое, что пришло в голову. А он явно испугался. Очень испугался. Через несколько минут, когда я спустился вниз, Консальви уже не было, а убитая девушка до сих пор лежит в шкафу.

— Вы не оставили отпечатков пальцев? — встревожилась Чернышева.

— Нет, но труп все равно скоро найдут. Кто-нибудь полезет в шкаф и найдет. Это подлец Консальви, я же вам говорил, — с отчаянием утверждал Благидзе. Он впервые подумал, что она слишком самоуверенна и, возможно, не так умна, как ему казалось.

И, словно в подтверждение его слов, завыла сирена. Убитую обнаружил помощник капитана. Проходя мимо шкафа, он также заметил неплотно прикрытую дверцу. На судне сразу началась паника. Теперь уже не оставалось сомнений, что на борту действует маньяк. Испуганные пассажиры столпились в баре, не решаясь идти в каюты.

К этому времени изумленные полицейские инспекторы обнаружили, что, несмотря на строгую охрану в порту, с корабля исчез один из пассажиров. Судно осмотрели дважды, проверили каждый закуток, но все было тщетно. Не оставалось никаких сомнений, Рудольф Консальви сбежал, задушив несчастную девушку. Допрошенная Лаура призналась, что Консальви расспрашивал ее о подруге и даже дважды беседовал с ней самой.

Всю ночь и утро комиссар Рибейра и его сотрудники допрашивали пассажиров и членов команды, надеясь, что кто-то сумеет указать, куда именно мог бежать Консальви. Ни у кого не было сомнений, что именно он сначала убил Хартли, а затем задушил несчастную девушку.

Один из матросов заявил, что убитая рассказывала ему о том, что доставляла письмо в каюту одной из пассажирок. Матрос даже знал приблизительно, где именно находилась эта каюта первого класса. После того, как на каюту сеньоры Дитворст указал и Суарес, видевший, что убитая выходила из каюты пассажирки, комиссар Рибейра решил побеседовать с сеньорой Дитворст.

Ее вызвали на допрос в восьмом часу утра, когда комиссар и его люди от усталости буквально валились с ног.

Чернышева понимала, что произошло нечто очень важное, если ее решили потревожить так рано, не дав даже позавтракать. Она отправилась на этот допрос, внутренне собравшись, готовая к любой неожиданности. Раздосадованный исчезновением главного подозреваемого, Рибейра не стал делать эффектных пауз. Предложив ей сесть на стул, стоявший посередине капитанской каюты, он со своими помощниками остался стоять перед ней. Задав несколько вопросов о том, где она была этой ночью, комиссар сказал:

— Убитая девушка рассказала одному из матросов, что относила письмо одного из пассажиров в вашу каюту. Кроме того, другой пассажир видел, как девушка входила в каюту к вам. И он также уверяет, что это была именно ваша каюта. У нас есть подозрение, что письмо вам посылал сеньор Консальви, так внезапно исчезнувший с этого судна. По рассказам другой девушки, она также относила его письмо, но уже в другую каюту.

— И в чем вы меня обвиняете, комиссар? — улыбнулась Чернышева. — В том, что мне пишут любовные письма?

— Конечно, нет, — устало ответил Рибейра, — просто я хочу сравнить и выяснить, писал ли вам именно Консальви. Возможно, он был просто маньяк, бисексуал или нечто в этом роде. И тогда его постоянные приставания к женщинам и мужчинам вполне объяснимы. Тогда объяснимо и убийство сеньора Хартли, и убийство несчастной девушки.

— При чем тут она, — пожала плечами Марина, — не вижу никакой связи.

— Может, Консальви посылал письма и сеньору Хартли? — предположил проницательный комиссар.

— От бисексуалов, обладающих маниакальной предрасположенностью к обоим полам, можно ждать чего угодно.

— У вас интересные наблюдения, комиссар, — засмеялась Марина, — но я и в самом деле ничего не знаю. А письмо мне действительно кто-то приносил. Там было любовное послание, которое обычно пишут мужчины любой понравившейся им женщине. Просто короткая записка.

— Она у вас? — уточнил комиссар.

— Конечно, нет, — улыбнулась Чернышева, — я слишком много получала подобных посланий. Прочитала записку и, разорвав, выбросила в иллюминатор. Уверяю вас, там не было ничего интересного.

— Жаль, — пробормотал комиссар, — очень жаль.

— Я запомнила почерк, — сказала вдруг Марина, — и если вы покажете мне другую записку сеньора Консальви, я смогу точно сказать вам, кто именно писал мою записку.

— Да, — оживился комиссар, — это действительно здорово.

Один из его помощников протянул ему записку. Это было любовное послание Консальви его прежней подружке, обитавшей в соседней каюте, которое относила Лаура. В отличие от Чернышевой, подружка сохранила это письмо. Может, поэтому она и пустила на первую ночь самого сеньора Консальви.

Комиссар передал записку женщине. Она долго всматривалась в каждую букву. Затем вернула записку комиссару.

— Кажется, это тот самый почерк, — сказала задумчиво.

— Кажется или точно? — спросил комиссар.

— По-моему, его, — ответила женщина, — но абсолютно точно я не могу быть уверена.

— Этого тоже вполне достаточно, — вздохнул комиссар, пряча записку в карман. И, уже не обращая внимания на сидевшую перед ним женщину, обратился к своим помощникам:

— Нужно искать этого Консальви. Найти его во что бы то ни стало.

— Я могу идти? — спросила Марина, вставая со стула.