иконой «Агиа Афина». — Кому сейчас хорошо? Вам плохо, нам не легче. Вот ты говоришь — «апельсины», «Гефра». А знаешь, чего стоят эти апельсины? Конвои прорываются в Понт едва не с боем — османы совсем закрыли Пропонтиду. Падишах ломит такие пошлины… — Сфенелай прижмурился и покрутил курчавой головой. — Впору топить товар в Геллеспонте, право, это будет дешевле, чем везти его дальше!
Он повертел в пальцах опустевший килик и вопросительно глянул на базилея. Тот, спохватившись, снова щелкнул пальцами, и «массандра» забулькала из дюралевого носика.
— Теперь житье одним евреям, — печально сказал Сфенелай, пригубив вина. — Кстати, что у вас с Одессой?
Темнокожий раб, наполнявший свежим вином ойнохойю, подпрыгнул от ужаса и с плеском утопил эмалированный киаф[34] в огромном фаянсовом кратере.[35] Базилей Фемистокл с каменным лицом в два глотка опустошил килик.
— Иудеи!.. — только и сказал он. — Вот разберемся с хохлосами, тогда…
ГЛАВА VI
…В Синайском панчаяте наместник халифа Абд-эль-Муслим бен Гурион принял нас очень радушно и дал верблюдов и проводников до границы. Перейдя вброд пограничную речушку Нил, мы покинули владения Хуссейнитского халифата и вступили в пределы империи Инката-Зулу. Хотя между императором и халифом продолжается война, губернатор Эль-Аламейна, движимый традиционным зулусским гостеприимством, не чинил нам препятствий, и мы благополучно достигли границы Великого Леса…
Дон Мигель Гарсиабал мрачно глядел на волны лазурного Средиземного моря, разрезаемые железным форштевнем миноносца. Раздавался мерный бой барабана, черные рабы, пыхтя, вращали огромный маховик. Орали чайки. Плескались дельфины. Но дон Мигель не замечал ничего. Его мысли блуждали далеко. Он вспоминал…
Он вспоминал родную Картахену, бои в Гибралтарском проливе с армадой лузитанских ренегадос — корабль дона Мигеля еще хранил заметные следы тех событий. «Да, славно потрудился мой „Ганнибал“!» — дон Мигель дружески похлопал по планширю мостика. Тут его отвлек хохот солдат, пьющих на полубаке текилу. «Они ведь тоже пережили немало,» — подумал дон Мигель, щурясь на солнечные блики, пляшущие на помятых солдатских морионах.[37] — «И ничего. Как будто ничего и не было… Может, так и надо? Жить одним днем, радоваться тому, что есть сейчас… Но нет, я не смогу забыть…»
Он снова и снова вспоминал кошмар последних шести лет. Приплывших из-за Океана испанцев- гечуапинов, жалкую горстку беглецов, уцелевших в кровопролитных боях с Индейским Всеплеменным Союзом. Им пришлось бежать из Месоиспании, бросив все, даже сомбреро. До Кадиса добрались немногие. То, что они рассказывали, казалось небылицами. Многие им не верили и считали паразитирующими элементами.
Ну, а потом началось самое страшное. С юга, через Гибралтар хлынули орды мавританских зулусов, белокурых бронзовых от загара дикарей, вооруженных страшными ассегаями и древними винтовками «Росс-Энфилд», убивающими за три километра. С Пиренеев спустились свирепые баски и дикие иберы- кахетинцы. Мадрид держался в осаде три месяца. Солдаты и милисианос [38] в синих моно[39] и кожаных колетах бросались на ассегаи с криком: «NO PASARAN!» — и сотнями гибли под колесами мавританских бронетранспортеров. Потом был страшный марш на Барселону, пожар Валенсии, резня в Малаге…
Теперь те, кто выжил, уплывали на возвращенную древнюю родину — в Старую Картахену. «Да-а, Сеньор Президент — воистину, мудрейший человек,» — думал дон Мигель. — «Он навеки войдет в историю как основатель Карфагенской республики. А с ним — с Господней помощью — может, и мы, грешные…»
К реальности кабальеро вернул крик сигнальщика: «TERRA!..» Дон Мигель посмотрел в дальномер. Сквозь отпотевшие линзы, как в дымке, виднелись каменистые холмы и белоснежные строения Бизерты. «Вот она, новая родина, новая жизнь!» — радостно подумал дон Мигель Гарсиабал, конкистадор Его Величества Сеньора Президента Фердинанда III Игнасиобала Великого…
ГЛАВА VII
…В тринадцатый год Дракона от Падения Владыка Поднебесной Товарищ Император Сяо направил меня, чиновника третьего ранга VI департамента Министерства иностранных дел Китайской Народной Империи Ляо Боцзы, в Западные Страны вторым помощником начальника каравана. Караван вез шелк, рис, специи и большое количество патронов, изготовленных на личных мануфактурах Товарища Императора Сяо. Миновав Младший Китайский Жуз, жителям которого недавно даровано звание «почетных ханьцев», караван прибыл в пределы бо-ляо. Среди бо-ляо живут различные купцы, охотно приобретающие товары из Поднебесной, особенно патроны. Здесь встретились нам странные люди, не похожие ни на бо- ляо, ни на су-мао, ни даже на диких варваров хэ-хо. Они велики и воинственны и называются ви- хэнго.
Жил человек по имени Снеколль по прозванию Хрюм. Он был сыном Офейга Мясистые Ляжки, сына Асмунда Бычья Сила, брата Рогнхильд, дочери Торкеля Лысого, второй жены конунга Ингъяльда Кривозубого. Он был женат на Асню Красавице, дочери Торбьерга, сына Скафти, сына Кетиля Покорителя Островов. Он был могущественный человек и владел многими землями. Но о нем не будет речи в нашей саге.
У Снеколля и Асню были сыновья — Атли, которого позже назвали Черная Рожа, Вигбьод Клюв, Греттир Ревун и Торвальд. Они жили вместе с отцом на острове Майн, каждый в своем хуторе.
Одним летом приплыли к хутору Вигбьода фоморы[41] на трех кораблях. Вигбьод тогда как раз был дома. Он сидел в горнице и пил пиво. Вот заходит со двора его жена Тордис и говорит:
— Неплохо было бы тебе выйти и посмотреть, кто к нам приплыл.
На это он отвечал, что, мол, если кто-то хочет его видеть, пусть идет в дом, а он будет пить свое пиво. Тордис говорит:
— Сдается мне, что пиво тебе дороже всего на свете, потому что ты не можешь с ним расстаться, хотя скоро лишишься не только пива, но и всего, что имеешь.
Он ответил, что, мол, поживем — увидим, однако встал и вышел во двор. Он был очень сердит. Вот он посмотрел на берег и видит, что его люди бегут к хутору, а фоморы гонятся за ними и многих уже убили. Тут он велит своим работникам Торду и Хьяллю выкатывать из сарая пушку, а своего воспитанника Тьяцци посылает запереть ворота. Торд и Хьялль выкатили пушку и стали стрелять по кораблям. Однако оба стреляли очень плохо, и ни один снаряд не попал в цель. Глядя на их стрельбу, Тордис сказала:
— Сдается мне, что кое-кто здесь даром ест свой хлеб.
У фоморов на одном корабле была ракетная установка. Когда Торд и Хьялль начали стрелять, они навели ее на хутор и пустили ракету. Вигбьод и Тьяцци в это время зашли в дом. Они вытаскивали пулемет. Тордис увидела след ракеты и закричала Вигбьоду, что-бы он выходил, и поскорее. Тот ответил, что, мол, если ей что-то нужно, пусть сама зайдет в дом, а ему недосуг. Тут ракета попала в дом. Дом загорелся и сгорел дотла. Вигбьод и Тьяцци сгорели тоже, а с ними еще три человека. Фоморы захватили усадьбу и всех, кто не сбежал, взяли в плен. Однако Торд и Хьялль спрятались под амбаром и, пока фоморы грабили усадьбу, выбрались за ограду и помчались на хутор Атли. По дороге им встретились пастухи, и они взяли у них велосипеды. Так что добрались они быстро.
