В конце концов, чего еще можно желать?
Ответом ему было нестерпимое чувство вины.
Джошуа стабилизировал «Леди Мак» в километре над челноком, позволяя орбитальной механике доделать работу за него. Корабли вошли в тень, и планета внизу казалась безликой черной кляксой. Только радары и инфракрасные сенсоры могли отличить сушу от воды.
Джошуа приказал бортовому компьютеру связаться с немногочисленными оставшимися спутниками слежения на низких орбитах. Синтезированное изображение появилось на экранах быстро.
Амариск оказался полностью на дневном полушарии, и Джошуа видел, что над континентом висит огромное алое облако. Оно закрывало уже четверть планетного диска, с ураганной скоростью распространяясь из бассейна Джулиффа. Несмотря на огромные размеры, оно все еще сохраняло плотность, надежно скрывая все черты поверхности. Серая мгла, висевшая над округами Кволлхейма во время недолгой кампании наемников, тоже исчезла. Даже горы, где обитали тиратка, не стали преградой; облако клубилось в них, затапливая долины. Только высочайшие пики пробивали ее, и заснеженные вершины торчали из алой мглы, точно айсберги в море крови.
Прежде это зрелище казалось Джошуа омерзительным. Теперь оно его пугало – одной мерзейшей мощью, потребной для его создания.
Пилот вновь переключился на изображения, поступающие от внешних сенсорных гроздей «Леди Макбет». До челнока оставалось пять сотен метров, и крылья его уже были сложены. Поиграв экваториальными ионными движками звездолета, Джошуа пошел на сближение, выводя стыковочную колыбель навстречу захватам на носу челнока.
Эшли, наблюдавший за действиями Джошуа из кабины, через узкую полосу иллюминатора, как всегда, восхитился способностью пилота подчинять себе шарообразную тушу звездолета. Выдвинувшийся на телескопической штанге стыковочный узел с обманчивой легкостью повернулся и надвинулся на сплющенный нос челнока, с первого раза попав в захват.
По ребрам жесткости донесся лязг металла, и челнок медленно затянуло в чрево «Леди Макбет». Эшли с омерзением взирал, как в качке к нему подплыл теплый, клейкий, вонючий ком и размазался по комбинезону. Отмахиваться от рвотных масс он не стал – в невесомости это кончилось бы тем, что капля разлетелась на десятки мелких. А этой пылью и захлебнуться можно.
– Вам восьмерым придется посидеть в челноке, – датавизировала Сара, когда шлюзовая труба коснулась люка.
– Да ты шутишь! – взвыл Эшли.
– Такая твоя удача, Эшли. На борту столько народу, что системы жизнеобеспечения перегружены. Фильтры челнока на двуокись углерода придутся нам очень кстати.
– Господи, – несчастным голосом протянул Эшли. – Ну ладно. Только пришлите нам ручные уборщики, и поскорее.
– Уже ждут в шлюзе.
– Спасибо.
– И начинайте с младших ребятишек. Их я забью в ноль-тау-камеры.
– Ладно.
Он датавизировал бортовому компьютеру приказ открыть шлюз и встал с кресла, чтобы обсудить с отцом Эльвсом, в каком порядке выводить детишек.
Едва челнок втянуло внутрь корпуса, заработали оба неповрежденных термоядерных движка «Леди Макбет». На одном g звездолет начал удаляться от планеты, выходя на линию ориентации, ведущую к солнцу Транквиллити.
Далеко внизу алое облако взбурлило изнутри. Из сердцевины его поднялся чудовищный смерч, на добрых двадцать километров поднявшись над скоплением кучевых облаков, и несколько минут колыхался, тычась слепо то в одну сторону, то в другую наподобие манящего – или грозящего – пальца. Потом сенсорные пучки и терморадиаторы «Леди Макбет» начали втягиваться в корпус перед прыжком. Ослепительный сине-белый выхлоп потускнел, и огромная сфера на глазах закатилась за горизонт событий.
Цепкий облачный коготь потерял интерес к тому, что творилось за пределами атмосферы, и медленно осел, растекаясь по непроглядному покрову. Алая мгла продолжала накрывать планету.
Вид из окон «Монтерей-Хилтона» открывался такой, какой только может открываться из окна отеля, стоившего триста пятьдесят миллионов. Аль Капоне очень понравилось. Никсоновские апартаменты располагались на нижнем этаже здания, и тяготение в них было стандартное. За радиозащитным иллюминатором, занимавшим всю стену большой спальни, медленно проплывала Новая Калифорния, призывно сверкая на смоляно-черном фоне космоса. Единственное, в чем Капоне разочаровался, – здесь звездочки не мерцали, как в те годы, когда он разглядывал их по ночам в своем летнем домике на Круглом озере. А так он снова чувствовал себя королем.
«Хилтон» представлял собой шестидесятиэтажную башню, торчавшую, точно палец, из астероида Монтерей, вращавшегося над Новой Калифорнией на высоте ста десяти тысяч километров. Во всей Конфедерации трудно было найти нечто подобное, если не считать эденистских звездоскребов (с которых архитектор слизал дизайн). Туристам редко удавалось глянуть таким образом на террасовместимые планеты.
С точки зрения Капоне – глупость несусветная. На таких вот отелях можно варить большие бабки. Но целыми днями разглядывать Новую Калифорнию он себе позволить не мог. Какое-то чувство подсказывало ему, что лейтенанты Организации ждут за дверью. Они быстро научились не нарушать уединения босса, но порой надо их вздрючивать, чтобы не расслаблялись. Аль давно усвоил, как быстро рушится любая система, оставленная без присмотра. Мир, быть может, изменился, но люди остались все теми же.
– Ну возвращайся, любовничек, – промурлыкала Джеззибелла.
Ну, может, не совсем теми же. В двадцатых женщины себя так не вели. Тогда были или шлюхи, или жены – и ничего между. Аль, впрочем, подозревал, что и в этом столетии подобных Джеззибелле нашлось бы немного – то ласковый котенок, а то зверь ничуть не слабей его самого. Новообретенные энергистические способности позволяли Капоне вытворять хреном такие фокусы, о которых даже Джеззибелла не слышала. Вот тогда он мог по праву собой гордиться, потому что это был единственный способ заставить ее умолять, просить, льстить и подлизываться. Большую часть времени все происходило наоборот. Черт, она даже целуется как мальчишка. Проблема была в том, что стоило ему вытворить с ее шикарным телом очередную штучку, как она требовала повторить... и еще раз... и еще...
– Ну пожа-алуйста, детка. Мне так понравилось в этой египетской позе. Ты единственный, у кого на нее длины хватает.
С не вполне напускным вздохом Аль отвернулся от окна и подошел к кровати, на которой валялась его любовница. Стыда у этой певички не было вовсе – она была совершенно голая.
Он с ухмылкой распахнул полы белоснежного халата. Джеззибелла при виде его эрекции устроила бурную овацию, а потом откинулась на спину, мгновенно переменив обличье – теперь перед Капоне съежилась испуганная за свое девство школьница.
Он вошел в нее грубо, без всяких штучек, и она закричала, умоляя его сжалиться, быть осторожней. Но сдержаться она не могла – никакая девка не смогла бы, только не с ним. Несколько минут – и его яростный ритм превратил ее крики в глухие стоны наслаждения, гримасу в улыбку. Ее тело откликалось на его напор, акробатически выгибаясь. Он не пытался сдерживаться, поджидать ее, он кончил, как только смог, забывая обо всем свете.
Джеззибелла приоткрыла сонные глаза, обводя пьяным взглядом потолок и облизывая губки.
– Неплохо получилось, – протянула она. – Надо бы повторить... для надежности...
Вот тут Аль сдался.
– Мне пора. Надо парням хвосты накрутить, ты же понимаешь.
– А как же. И на что накручивать станешь?
– Блин, вот же тупая баба! Я теперь правлю всей планетой – ты думаешь, это как два пальца обоссать?! Да у меня на шее миллион проблем. Солдатам надо отдавать приказы, а то у них в жопе свербит.
Джеззибелла надула губки, потом перекатилась на бок и подобрала валявшийся на краю постели процессорный блок.
