прислушиваясь и временами выдавая советы, он с каждой минутой становился все более доволен собой. Это продолжалось до тех пор, пока на одном из мониторов перед ним с торжественным заявлением не возник командир эскадрильи.

– Редер, она опять за свое.

– Иду, – откликнулся Питер.

Не было нужды спрашивать, кто такая «она». Через несколько минут, приблизившись к оку этой сравнительно небольшой бури, он услышал, как Роббинс ревет:

– Моя аппаратура откалибрована!

«Роббинс, кричать на офицера?» – в отчаянии подумал Питер.

– Что случилось? – спокойно спросил он затем.

Три красные физиономии и черное лицо ар-Рашида разом повернулись к нему. На всех в разной форме выражалась мольба.

– Ваш заместитель упорно Гивенсу летать не дает, – прорычал командир эскадрильи Шелдон. – И уверяю вас, никакой особой поломки тут нет. Просто у нее на мониторе какой-то подозрительный «пик» выскочил.

– Если спросите меня, коммандер, то этот пик у нее в голове выскочил. Потому что там и впрямь ситуация пиковая. Просто она по какой-то причине меня не любит. – Гивенс перевел огненный взор с Редера на Роббинс.

«Ого, – подумал Питер. – А я и не подозревал, что этот юнец умеет так словами жонглировать. И все же это прямое оскорбление». Он бросил на Шелдона многозначительный взгляд, призывая его приструнить своего парня.

– Следите за своим языком, Гивенс, – без особой охоты пробормотал Шелдон. – Мы все здесь в Космическом Отряде служим.

– Прошу прощения, сэр, – вежливо откликнулся Гивенс и тут же скроил гнусную гримасу лейтенанту Роббинс, очевидно, считая, что ей и такая форма принесения извинений сойдет. – Но в те два раза, когда с моим «спидом» было что-то не так, на диагностике все было чисто. Всякий раз, как мне по какой-то загадочной причине не разрешали старт, все было совершенно нормально, даже после того, как мою машину по винтикам разбирали. Так что если инстинкты и всякие диагностические фокусы лейтенанта мало меня впечатляют, думаю, вы не вправе сильно меня винить.

Затем оба пилота обратили обвиняющие взоры на Редера, а Роббинс просто уперлась глазами в палубу, явно ожидая, что ее решение сейчас отменят.

«Вот здорово, – подумал Питер. – Я совсем как отец-одиночка, двое сыновей которого на свою сестренку окрысились. А раз Роббинс их игрушки на части разбирает, то тут, похоже, еще и проблема мужской психологии замешана. Ну и дела».

– Лейтенант поднял важный вопрос, коммандер, – сказал Шелдон. – В шести из восьми раз, когда Гивенсу было отказано в пользовании его «спидом», полный разбор машины не выяснил никаких неполадок ни в техническом, ни в программном обеспечении. И все это дело становится еще более странным, если вспомнить, что загадочные проблемы всякий раз возникают за полчаса до вылета на задание. Так что, – тут Шелдон расправил плечи, не спуская глаз с Редера, – я бы сказал, что здесь что-то не так. Могу лишь добавить, что вряд ли проблема тут механическая.

Редер оказался захвачен врасплох. Гивенс явно был ослом, но Шелдон представлялся ему нормальным человеком с устойчивой психикой. Таким, который не станет делать опрометчивых заявлений, да еще перед лицом ненужных свидетелей.

– Нам, безусловно, есть что обсудить, – согласился Редер. – Но я не думаю, что сейчас для этого подходящее время.

Командир эскадрильи медленно закрыл глаза, словно бы отчаянно стараясь взять себя в руки.

– Вы совершенно правы, коммандер Редер. Сейчас очень мало времени для дебатов. Так что я их устраивать не стану. Но если Гивенс сегодня с нами не летит, я не вижу, как мы вообще сегодня вылететь сможем.

– Что? – Редер не мог поверить своим ушам. Шелдон заходил слишком далеко; он не мог лететь всей эскадрильей только из-за того, что один «спид» был задержан. Это было все равно как добровольно под трибунал идти! «Это что, – подумал Питер, – что-то вроде проверки?» Такого он тоже от Шелдона не ожидал – такой вот продиктованной мужским максимализмом глупости, которая вынуждала кого-то выбирать из двух зол.

– Я серьезно, – тихо произнес Шелдон. И вид у него был тоже серьезный. А вот Гивенс у него за спиной смотрелся как рыба на остроге.

– Ну что ж, командир эскадрильи, – начал Редер, делая шаг вперед, – я намерен устроить тщательную проверку этой машины. И если с ней хоть что-то не так, она не полетит. Что вы собираетесь по этому поводу предпринять, это уже ваше дело. А моя совесть будет чиста. – Шелдон сжал губы, но промолчал. – Покажите мне, в чем там неполадка, лейтенант, – попросил он Роббинс.

Та немедленно взобралась по узкому и крутому трапу, который вел внутрь «спида». При взгляде на то, как эти изящные, обтекаемой формы машины маневрируют в космосе, начисто забывалась та угрожающая громада, какой они казались вблизи. Этот «спид» был только-только с завода, и керметовую синтетику его обшивки еще не покрывали миниатюрные вмятинки, которые возникали от высокоскоростных маневров в «грязном» вакууме возле больших кораблей с их неизбежными множественными протечками.

– Это в кабине, – через плечо бросила Роббинс.

Редер последовал за ней вверх по трапу, присел рядом с сиденьем пилота, в котором она непринужденно устроилась, и постарался подавить острый приступ зависти. Этой боли вряд ли суждено было когда-то пройти.

– Похоже, это в главном бортовом компьютере, – продолжила Роббинс, доставая свой диагностический блок. – Когда я установила условную боевую ситуацию, какая в полете возникнет у Гивенса… – она продемонстрировала ему выбранную программу имитации и после одобрительного кивка ее запустила, – я получила вот это.

Редер взял протянутый ему блок, и на одном из его экранчиков возник пик в той области, где никаким сигналам быть не полагалось. Через весь экранчик прошла ровная линия, а пик выскочил в виде яркой искорки, которая исчезла чуть ли не раньше, чем он успел ее заприметить. Редер почти не сомневался, что пропустил бы ее, если бы Роббинс его не предупредила.

– А бортовой компьютер что говорит? – спросил он.

– Он никаких неполадок не фиксирует, – ответила Синтия. – Но вы ведь знаете, каковы эти компьютеры – разум у них только в узком смысле слова присутствует.

«Как у некоторых моих знакомых», – мрачно подумал Редер.

– Честно говоря, – продолжила Роббинс, – я думаю, что здесь программная неполадка, которая должна проявиться при определенном наборе обстоятельств. Поскольку я не знаю, что может значить этот пик, я склонна трактовать его как опасный. – И она выжидательно на него посмотрела.

«Такое ощущение, – подумал Редер, – что она почти забыла про осторожность. Ведь это самая длинная ее тирада за все время нашего знакомства. Или, быть может, это меня она старается заставить про осторожность забыть? Хотя она всегда ведет себя более уверенно, когда речь о «спидах» заходит. Что ж, уж кто-кто, а я это очень даже понимаю. И тем не менее. Это не та Синтия, которую я до сих пор знал и пытался изучать».

– А ваш прибор вы проверили? – спросил он.

– Это не мой прибор, – ответила она, и в голосе ее снова прозвучала жесткая бдительность. – Это блок старшины. Я первым делом провела с ним перекрестную проверку.

Редер поморщился. Столько дел было на этой неделе. Он хотел распорядиться, чтобы машины, на которых калибровали диагностические блоки, были проверены, но времени уже не оставалось.

– Я вот о чем подумал, – сказал он Роббинс. – Если главный блок, на котором мы их проверяем, испорчен, тогда все они одинаково косят. Вполне возможно, то, что мы здесь наблюдаем, это сбой в наших блоках, а не в «спидах» или их деталях.

Девушка пару раз покачала головой, а затем вдруг застыла и уставилась на него. Явно собираясь