эпизода с Мистером он выразил мне глубокое сочувствие.
– Чем вы конкретно занимаетесь? – поинтересовался я.
– Двумя вещами. Во-первых, стратегией. Вместе с коллегами я работаю над уточнением и детализацией действующего законодательства. Во-вторых, тактикой. Мы вчинили иск министерству торговли из-за того, что бездомные оказались почти не представленными в результатах последней переписи населения. Суд признал нашу правоту в споре с окружной комиссией по среднему образованию, когда бюрократы отказали детям бездомных родителей в праве посещать школу. Мы выступили в суде против городских властей, которые без соблюдения предусмотренных законом формальностей прекратили финансирование строительства нескольких тысяч квартир. И мы будем судиться за любое малейшее ущемление прав обездоленных людей.
– Такие процессы, как правило, весьма запутанны.
– Верно, но в городе, к счастью, хватает отличных юристов, готовых пожертвовать личным временем ради общего блага. Я координирую их действия. Вынашиваю замысел, составляю план игры, готовлю команду. Потом мы выходим на поле и приглашаем судей.
– С клиентами вы не работаете?
– Отчего же! Время от времени беру дело-другое. Но лучше мне работается в одиночку, вон в той комнатушке.
Поэтому я рад вашему появлению. Иногда мы тонем в потоке посетителей.
Абрахам резво вскочил со стула, уточнил время моего ухода и скрылся. Я почему-то вспомнил, что у него нет обручального кольца.
Содержанием его жизни было Правосудие. Старинное изречение “Закон подобен ревнивой супруге” люди вроде Абрахама – да и меня тоже – понимали буквально.
Н успела смолкнуть трель звонка, как загремели тяжелые кулаки. Был час ночи. Пока Клер стряхивала сон, выбиралась из постели и накидывала халат, дверь трещала и готовилась сорваться с петель. На испуганный вопрос “Кто там?” последовал резкий, как удар хлыста, ответ:
– Полиция!
Клер открыла дверь и отступила перед четырьмя мужчинами, ввалившимися так, будто им угрожала смертельная опасность. Двое были одеты в форму, двое – в приличные костюмы с галстуками.
– К стене! – прозвучала команда.
Клер с ужасом повиновалась.
Дверь захлопнулась. Лейтенант шагнул вперед и вытащил из кармана несколько сложенных листков.
– Вы Клер Брок? – зловеще спросил он.
Клер кивнула, не в силах издать ни звука.
– Лейтенант Гэско. Где находится Майкл Брок?
– Он здесь больше не живет, – выдавила Клер.
Гэско был не столь наивен, чтобы поверить жене преступника. Но ордера на арест у него не было – только на обыск.
– Вот постановление, подписанное вчера в семнадцать ноль-ноль судьей Киснером. – Он показал Клер ордер, будто она была сейчас в состоянии прочитать отпечатанные мелким шрифтом строки.
– Что вы собираетесь делать? – осмелилась она спросить.
– Тут все написано. – Гэско швырнул бумагу на стол, и четверка разошлась по квартире.
* * *
Устраиваясь в спальном мешке, я положил сотовый телефон рядом с подушкой. На полу я проводил третью ночь – мне хотелось понять ощущения человека, вынужденного в качестве постели довольствоваться скамейкой или бетонным тротуаром. Поскольку левая половина тела представляла сплошной синяк, лежать приходилось на правой.
Цена эксперимента не казалась слишком высокой. У меня была крыша над головой, теплый радиатор, запертая на замок дверь и работа, обеспечивающая кусок хлеба. У меня было будущее в отличие от моих клиентов.
Запищал телефон, я нажал кнопку:
– Алло?
– Майкл! – Я узнал в свистящем шепоте голос Клер. – Полиция обыскивает квартиру.
– Что?
– Их четверо. Явились с ордером на обыск.
– Что им нужно?
– Ищут досье.
– Буду через десять минут.
– Прошу тебя, побыстрее!
* * *
Вне себя от бешенства я ворвался в квартиру. Первым попался на глаза мужчина, одетый в костюм.
– Я Майкл Брок. Какого черта?
– Лейтенант Гэско, – вызывающе представился тот.
– Покажите ваш жетон. – Я повернулся к Клер, стоящей у холодильника с чашкой кофе в руке. Похоже, она обрела привычную невозмутимость.
– Дай, пожалуйста, ручку и чистый лист бумаги.
Лейтенант сунул мне в лицо полицейский жетон.
Я громко прочел имя.
– Что ж, вы будете первым, на кого я завтра в девять утра подам жалобу в суд. Кто там еще?
– Трое каких-то типов, – ответила Клер, передавая мне ручку и бумагу. – По-моему, они в спальне.
Я прошел в глубь квартиры. За мной потянулись Гэско и Клер. В спальне для гостей коп, стоя на четвереньках, заглядывал под кровать.
– Ваши документы! – рявкнул я.
Коп вскочил на ноги, готовый растерзать меня. Сделав шаг вперед, я прошипел:
– Документы, ничтожество!
* * *
– Кто вы такой? – Отступив, он с недоумением посмотрел на Гэско.
– Майкл Брок личной персоной. А вы?
Коп протянул жетон.
– Даррел Кларк, – прочитал я и записал имя. – Ответчик номер два.
– Вы не сможете выдвинуть против меня обвинения.
– Слушай, малыш, ровно через восемь часов в здании федерального суда я предъявлю тебе иск на миллион долларов за незаконный обыск. И выиграю его. Получу решение и пущу тебя по миру.
Из соседней комнаты, моей бывшей спальни, вышли двое.
– Клер, достань, пожалуйста, видеокамеру. Я хочу запечатлеть это безобразие.
Клер скрылась в гостиной.
– У нас есть выписанный судьей ордер, – ушел в защиту Гэско. Трое его подручных взяли меня в кольцо.
– Обыск незаконен. Тому, кто послал вас, придется отвечать, как, впрочем, и всем вам. Сначала вас уволят, надеюсь, без выходного пособия, а потом вы будете отвечать по вульгарному гражданскому иску.
– Полицейские неприкосновенны. – Гэско обвел взглядом подчиненных.
– Черта с два!
Появилась Клер с видеокамерой.
– Ты сказала им, что я здесь больше не живу?
– Да. – Она направила на нас объектив.
– А вы все-таки начали обыск, чем и нарушили закон.
Знали, что должны убраться, однако решили поразвлечься.
