Яков бросился к нему.
– Если тошнит, не сдерживайся, – посоветовал Артем, – сразу легче станет.
– Ну как, – спросил Яков, – полегче стало?
– Да, – хрипло ответил Женя. – Я не знаю почему, но…
– Оно и понятно. Ты хоть раз видел, как…
– Нет. Да и где я мог видеть? В школе-интернате? Спасибо вам большое. Я не знаю, что делал бы сейчас. Несколько дней назад я думал, что жизнь кончена и хотел умереть. Обида на всех и на самого себя. И я возненавидел маму, дедушку и бабушку. Ненавидел своих учителей. Спасибо вам.
– Хватит, – усмехнулся Яков, – а то я сейчас заплачу от умиления своей персоной. Меня спас твой дед. В буквальном смысле этого слова. Он вернул к жизни не только меня, но и веру в людей. Я был близок к тому, чтобы начать убивать. Ну не всех, а сначала бы с удовольствием убил своего близкого товарища, каким его считал. А потом и всех, кто был причастен к этому. А заодно и еще человек пять, которых считал своими друзьями. Знаешь, я даже хотел, чтоб в вашей семье произошло что-то. Потому что жизнь в подарок, а твой дед подарил мне жизнь, нелегка. Поэтому я, честно говоря, даже обрадовался случившемуся с твоей мамой. А уж защитить тебя сам Бог велел. Но вот что я хотел бы знать: сделал ли ты в жизни что-то такое, из-за чего к тебе могут проявить интерес преступники? Может, кому-то в чем-то помог, возможно, кто-то спрашивал у тебя совета? Отвечать не торопись, подумай и вспомни.
– Хорошо. Я постараюсь вспомнить. Вы не можете сказать хоть примерно, что…
– Нет. К тому же, повторяю, примерно – это не точно. А врага надо знать наверняка.
– Хватит тебе жути на парня нагонять, – подошел Артем. – Он уже бледный как мел. Успокойся, Женька, ничего опасного нет. Тебя ищут какие-то типы, вот и хотелось бы знать зачем.
– Может, из-за завещания дедушки? – предположил Женя.
– Нет. Вспомни. И не волнуйся ты, – успокоил Яков. – Все хорошо.
– Значит, не так уж и хорошо, – испуганно проговорил Женя, – если вы увезли меня из Москвы и после телефонного разговора вчера ночью упоминали дедушку с бабушкой, просили присмотреть за мамой. А теперь хотите, чтобы я что-то вспомнил…
– Bo, – усмехнулся Артем, – молоток парнишка-то. Я и то внимания не обратил. Молоток. Но давай мы с тобой вот как решим: если что-то серьезное – вместе думать будем. Конечно, было бы лучше, если бы твои парни, Яков, там разузнали, что почем. Насчет его матери ты правильно дал приказ приглядывать за ней. Мать и остальные родственники – завсегда слабое место. А вот если бы причину знать, намного легче было бы. – Он посмотрел на часы. – Пора до дома двигаться, а то моя Алена волноваться начнет.
– А чего ей волноваться? – удивился Яков.
– Да, как говорят, и на старуху бывает проруха, – вздохнул Артем. – Тогда возле Хитрого ручья меня шатун подмял. Если б не Леший, так бабы меж собой Ярослава зовут, хана бы мне. Он же меня волок. А Алена, видать, что-то почувствовала, вся на нервах была. Кровь бьет в голову, ежели с близким беда. Да и со мной вы сейчас, а тут у нас всякое бывает, лихих людишек полно. Лагеря недалеко – бывает, бегут зэки. Тронулись до дому. Ты, Яков, еще троих подцепи в кустах.
– Ну хоть на что-то я сгодился, – подмигнул Яков.
«Жениться, что ли? – Потянувшись, Ярослав рывком встал на ноги. – А то надоело, все один да один. – Он закурил. – Жениться, конечно, неплохо. Вопрос, на ком. Да, самый, наверное, сложный вопрос. Скоро тридцать три стукнет. Армия, потом сверхсрочная, прапором чуть под трибунал не попал. И все, разуверился в людях. Хорошо, тайгу я с детства знаю, блуждал почти год. Потом вот Артема встретил. А тут здорово. Но еще лучше, если женщина будет. Может, еще и папашей стану. Так. – Он задумчиво посмотрел в окно. – Кто тут на роль невесты с последующим повышением до звания супруги имеется? Черт, нет никого. Я в Красноярск езжу из-за того, что здесь баб нормальных нет. Имеются, конечно, но замужние. А свободных нет. Ладно, по весне поеду и найду себе невесту».
В окно постучали. Он, схватив карабин, передернул затвор, прижался справа от окна.
– Чего кому надо?
– Дядя Ярослав, – узнал он голос Маши, – это я. Тетя Алена волнуется. Ушел дядя Артем с гостями за зайцами, и нет их.
– Пойду погляжу. – Поставив карабин, Ярослав начал натягивать свитер. – А ты следи за печкой, Маша. Я пошел. – Он натянул короткий тулуп и взял карабин.
– Дядя Ярослав! – раздался мальчишеский голос. – Тетя Алена сказала, чтоб к ним шли! Пришел дядя Артем с гостями!
– Ну вот, – Ярослав подмигнул Маше, – дело пьянкой оборачивается. Скажи, я минут через десять подойду.
– Погодь-ка, сын, – остановил Алика отец, – выходит, на меня глаз положили. Им, значит, золотишко нужно. Ну-ну. – Он сложил кукиш. – Пусть выкушают. Я не для них места искал. Ты у меня заменой будешь. Лизка-то, получается, отцом к тебе специально пристроена. Я уж, грешным делом, подумал, не любовь ли у вас. Оказывается, про любовь только в книгах пишут. Да и какая, к лешему, любовь. Сейчас она деньгами измеряется. Ай да Тимка! Значит, решил меня через свою дочурку подцепить. Вот уж не думал не гадал, что он на такое способен. Но ты что-то говорил и о девке другой, и о парне. Они тоже?…
– Тоже, – кивнул Алик. – У Таньки маман…
– Да помню я. Чхать мне на них. Я думал, ты шутейно, чтоб подразнить, а если все по правде, то вот что я тебе, сын, скажу: на мне где сядешь, там и слезешь. Золота тут немного, но имеется. И работать на других я не собираюсь. Если, конечно, так, как твой приятель говорит, все они будут делать, а я только места показывать и с этого деньги иметь. Если будет так, вот тогда и потолковать можно. Так пусть родителям и скажут. По мне, все одно, кто там – блатной или голодный. Понятно?
– Мне-то зачем это говорить? Да и тебе не стоило бы так отрезать. Мне еще четыре года учиться в Красноярске, а Толик не пустое место и в городе, и в институте. Мне с ним ссориться невыгодно. Да и ты сам знаешь, кто Лизкин отец.
– За горло, значит, берешь, сын, – усмехнулся Кабан. – Да я ж тебе сколько раз говорил: на кой хрен тебе этот институт? Ты после меня будешь.
– А толку-то? Жить, как ты, в глуши? Тогда на кой хрен нужно и золото это, и все остальное? Я хочу получить профессию, купить хорошую машину, отличный коттедж поставлю, буду ездить на курорты…
– Вот оно как. А я, выходит, зазря жизнь прожил. Ну ты и вразумил меня, сынок. Спасибо тебе, кровинушка моя родная. – Кабанов поклонился. – А вот что теперь я тебе скажу. Отныне ты имеешь от меня плату за институт, пару тысяч на расходы. Продукты привозить тебе будут. И все, больше от меня ты ничего не получишь. Значит, мы с тобой, Дашка, – посмотрел он на вошедшую в комнату жену, – жизнь свою загробили. Сын наш не желает здесь жить. На наши деньги, заработанные потом и кровью, он станет на курорты ездить. Вот так-то, милая моя старушка, все.
– Дурень ты, Алик, – сказала Дарья. – Ведь мы ради тебя всю жизнь работали. Понятно, кому охота жить в глуши, но зря ты так отцу говоришь.
– Да ты послушай, мама, – шагнул к ней Алик, – я не про то говорил. Да оставим мы тут кого понадежнее. Ну на лето приехать, могилы проведать. А жить за городом будем. Врач у вас собственный будет, все удобства. Телевизор смотри сколько хочешь – программ тьма. Хоть старость свою проживете в удобстве да роскоши. А здесь все так и останется. И работать на нас так же будут. Я и говорил о том, что заберу вас отсюда, как только смогу. И я это сделаю. И все здесь будет как прежде, все будет нашим. Мы станем жить вместе, вы будете воспитывать внуков. Я после института сразу женюсь. Я даже не думал в городе жить без вас, вы же живете ради меня, и я хочу, чтобы и вы были счастливы и ни в чем не нуждались, когда я получу образование.
– А он умеет убеждать, – усмехнулся Толик. – Я и то почти поверил.
– Зачем ты ему сказал? – сердито спросила Лиза. – Отец…
– А мне как-то начхать на твоего папашку. В конце концов, все должны быть в равных условиях. А уж выбирать будет старик Кабанов, а не сынок, которого ты можешь уболтать в постели.
– Я уверена, что Толик правильно поступил, – сказала Татьяна.
– И теперь в снег? – испуганно спросил Женя, облепленный листочками березы от веника.
