богами, желаемым и действительным. На приносимое им ощущение сопричастности к мирозданию было указано в предыдущем разделе. На примере ритуала ашвамедха рассмотрим, как это ощущение достигалось.
Свидетельство об ашвамедхе ('жертвоприношении коня') есть уже в древнейших гимнах 'Ригведы', но описание самого ритуала, по-видимому, несколько видоизмененного, относится к более позднему времени и к иной, раннеклассовой, формации.
Полный ритуал был дорогим и громоздким. Заказчиком его являлся раджа ('царь'), а конечная цель заключалась в обретении страной благополучия.
Из царских (ранее из общинных) табунов выбирал-ся лучший конь и отпускался на волю. В течение года он бродил где хотел, но за ним в отдалении следовал отряд молодых воинов и объявлял царской любую землю, где ступала нога коня. Древний смысл этого акта заключался, очевидно, в том, чтобы сделать жертвенное существо сопричастным ко всему мыслимому пространству и времени, отождествить с годовым циклом, землей и небом над ней.
Затем коня приводили к алтарю и здесь, в присутствии царствующей четы и допущенных к ритуалу, умерщвляли, заколов предварительно собаку, проводника в царство Ямы. Кульминациями ритуала были символическое бракосочетание царицы с жертвой, что должно было обеспечить воспроизводство народа, стад и полей, и сожжение сальника, что возносило коня к небесам и делало его 'Излучающим' (о чем скажем дальше).
Помощники главного жреца расчленяли коня на части и, вознося их на алтарь, произносили такие слова: 'Голова жертвенного коня — это поистине время рассвета, глаз — это солнце... туловище жертвенного коня — это год, спина — небо... пах — земля... ноги — дни и ночи, кости — звезды... Море — его привязь, море — источник рождения'.
Последние слова означали: морю жертвуется тот, кто вышел из моря. В этом был намек на носимый волнами праокеана 'Золотой зародыш', из которого согласно 'Ригведе' вышел Праджапати — 'Отец су ществ'. С ним-то и отождествлялся жертвенный конь. При этом подразумевалось, что он сам приносит себя в жертву и из своего тела создает мироздание.
Но смысл обряда еще не исчерпывался. Создавая миры, конь — Праджапати воссоздавал и себя, но уже в новом качестве, в качестве... года! Существо, сгусток пространства, преобразовывалось во время! 'Он пожелал: да родится у меня второе тело!' И то, 'что было семенем, стало годом'. Воссозданное существо не имело пределов и формы, оно заполняло собой все мыслимое пространство Вселенной, становясь ее жизнетворящим принципом Вирадж — 'излучающим'. Семя же представлялось 'блеском', вот почему именно ему надлежало быть основой воссоздания жертвенного существа. Но еще и потому, конечно, что в семени — сосредоточение возрождения жизни.
Жертвоприношение коня в историческое — письмен-ное, рабовладельческое и феодальное время приравнивалось в Индии к человеческому жертвоприношению: пурушамедхе. Достоверных сведений о соответствующей практике нет. Однако исследователи не сомневаются, что в период переселения ариев, а тем более на их прародине такие жертвоприношения практиковались. Об этом свидетельствует помещенный в 'Ригведе' 'Гимн Пуруше', где на его теснейшую связь с ашвамедхой указывают, помимо прочего, такие слова:
Эта замкнутая в круг 'кривая смысла' подчеркивает изначальность Пуруши ('человека'), его непосредственную связь со знакомым уже нам 'Излучающим' Вселенной. Из членов Пуруши были созданы не только элементы мироздания, живые существа и общественные касты, но даже 'гимн и напевы', 'размеры' и 'ритуальная формула', которые сопровождают обряд и дублируют производимые действия...
Следы жертвоприношения людей и коней в Причерноморье III—II тысячелетий до нашей эры — не редкость. Вспомним соответствующие изображения из Каменной Могилы, первый Велико-Александровский кромлех, IV слой Высокой Могилы, Атманайский и Скворцовский курганы, курганы № 1 и № 2 у села Белозерка... Вспомним и то, что в Высокой и окрестных курганах удалось выявить тенденцию замены жертвенных людей каменными изваяниями.
Пожалуй, наиболее близкие соответствия обряда пуруша и ашвамедха обнаружены в курганах ямной культуры конца III тысячелетия до нашей эры, исследованных неподалеку от города Рени Одесской области, над одной из самых удобных переправ через Нижний Дунай (рис.26).
Рис.26. Жертвенник со следами пуруша- и ашвамедхи у переправы через Нижний Дунай.
Один из этих курганов, Чауш, рассмотрен был выше. Напомним, что в начале его сооружения вырыли яму в виде двух человекоподобных фигур, ориентированных головой на запад и на восток. В общем чреве фигур установили жертвенный столб. Спустя длительное время (около года) в яму уложили тушу молодого бычка или телки: символ молитвы. Этому захоронению предшествовали заклания и расчленения коня и человека. Часть обрубков костей человека была погребена под южной полой святилища, часть костей коня оказалась под скелетом телки. Остатки жертвоприношения смешали с землей, которой заполнили воронку над культовой ямой. Это должно было символизировать всадника, скачущего на небеса по жертвенному столбу при поддержке телки, молитвы (Брахмы)... После такого обряда курган стал использоваться для обычных погребений, перекрытых в конце особой досыпкой. Есть, однако, указания на то, что часть погребений — жертвенные.
Наиболее выразительное из таких погребений было раскопано в соседнем кургане Цыганка. Оно располагалось в обычной небольшой яме и на первый взгляд не выделялось из десятков так называемых перезахоронений. У западной стенки могилы лежал череп старика, а восточнее — три группы костей, уложенных наподобие скорченного человека. Однако они принадлежали не одному, а четырем людям различного пола и возраста, к тому же суставы были отбиты и костный мозг извлечен. 'Скелет старика' как бы моделировал четырехкастовое общество — признак, особо выделенный в 'Гимне Пуруше'.
Практическое назначение ритуалов, запечатленных в Чауше и Цыганке, заключалось, очевидно, в том, что одно из арийских племен заняло слабо заселенную до них территорию и закрепило ее за собой, совершив ритуалы 'расчленения' и 'воссоздания' себя на новой земле.
Заключая беглое ознакомление с курганными материалами, следует подчеркнуть одно обстоятельство. Выразительные жертвоприношения коней появляются позже человеческих, но в период угасания курганного обряда получают широкое распространение и почти вытесняют последние. Это произошло в середине II тысячелетия до нашей эры, накануне переселения части арийских племен в Индию. А затем цепочки конских жертвоприношений потянулись из Причерноморья за Кавказ и Урал... Очевидно, тогда-то ашвамедха и заменила пурушамедху.
Воздействие ритуала отчетливее всего прослеживается при рассмотрении фигуры главного распорядителя ашвамедхи — верховного жреца-брахмана.
На первый взгляд он молча наблюдал ритуал, лишь изредка его корректируя. На самом же деле брахман совершал огромную внутреннюю работу, уподобляя себя Праджапати и проходя путь отождествлений от коня до Вирадж. Он решал — желал — размышлял... он достигал единства в восприятии слова — действа — сознания, отрешался от времени, пространства и причинно-следственных связей, освобождался от оков обычного разума... он погружался в мир необычных видений, среди которых царили двойники, светила, волны и змееподобные существа...
Каждый участник ритуала, способный так же перестроить свое восприятие, должен был следовать брахману. Ведь пройдя этим 'путем богов', они достигали бессмертия. Но, увы, немногие, очень немногие обладали подобной силой самовнушения и способностью контролировать подсознание. Для этого
