Крестоносцы-завоеватели вполне органично влились в этот конгломерат народов и культур. Уже второе поколение «Христовых воинов» резко отличалось от своих фанатично настроенных отцов, так же как и от вновь прибывающих пилигримов. И несмотря на постоянную внешнюю войну (за исключением упомянутого мирного полувека 1193—1243 годов), которую вели христианские государства, в них самих установился довольно прочный внутренний мир. История Латинского Востока за все два века его существования почти не знает крупных народных волнений (чем, кстати, не могли похвастаться сопредельные мусульманские страны). Установился некий симбиоз — франки гарантировали закон и порядок, покоренные народы, почти не меняя образа жизни, платили установленные, не слишком обременительные, налоги. О сложившемся культурном феномене образно и эмоционально сказал еще в 1120 (!) году знаменитый хронист Фульхерий Шартрский: «Люди с Запада, мы превратились в жителей Востока. Вчерашний итальянец или француз стал галилеянином или палестинцем. Житель Реймса или Шартра теперь обратился в сирийца или антиохийца. Мы позабыли свою родную страну. Здесь же один владеет домом и слугами с такой уверенностью, как будто это его наследственное право с незапамятных времен. Другой берет в жены сирийку, армянку или даже крещеную сарацинку. Третий живет в семье местных., Мы все говорим на нескольких языках этой земли».
Установившийся на Латинском Востоке внутренний мир вскоре привел к оживлению хозяйственной жизни. Крестоносные государства в XII—XIII веках находились в цветущем состоянии, даже несмотря на постоянную войну и непрекращающиеся набеги регулярной сельджукской конницы или бедуинов- разбойников. Больших успехов достигло сельское хозяйство Леванта, значительно раньше и тверже Европы вставшего на путь товарного производства.
Достижениям сельского хозяйства, конечно, способствовало и то, что и побережье Леванта, и многие земли внутри страны вокруг Галилейского моря и по берегам Иордана были чрезвычайно плодородны, и на них можно было выращивать несколько урожаев в ГОД.
Прекрасный климат, хорошо налаженная ирригационная система каналов и сохранившихся еще от римских времен акведуков давали крестьянам возможность выращивать самые разнообразные культуры. Помимо традиционной пшеницы, возделывали и другие зерновые, в том числе просо. Очень большую роль к экономике играли виноградарство, садоводство и выращивание оливок. Значительным был экспорт этих товаров в Европу, где большой популярностью пользо-нались левантийское оливковое масло и многие сорта ими. На столы европейских вельмож поступали и эк-ютические средиземноморские фрукты. Интересно, что ныне известный всем абрикос для Запада был плодом абсолютно неведомым и приобрел популярность только после завоевания Святой Земли. Более того, абрикос стал пользоваться славой «богоугодной» еды и начал активно культивироваться в монастырях, откуда позднее распространился по всей Европе.
Агрикультура Восточного Средиземноморья дала западному миру и еще два чрезвычайно важных продукта — сахар и хлопок. В Леванте эти технические культуры выращивались почти исключительно на экспорт и с ростом товарно-денежных отношений постепенно занимали все большее место в экономике региона. Наконец, отдельную и немаловажную статью экспорта составляли ценные породы дерева, благовония и особенно пряности, торговля которыми приносила баснословные доходы и стала одним из главных факторов хозяйственного расцвета Леванта в XII—XIII веках.
Вообще, торговля в новых христианских государствах занимала исключительно важное место. Уже с середины XII века и особенно в первой половине XIII века коммерция, ориентированная на крупные импортно-экспортные операции, стала движущей силой всей левантийской экономики. Города Восточного Средиземноморья, и прежде всего портовые, превратились в процветающие торговые центры, привлекавшие купцов со всего света. В середине XIII века в Акре, ставшей важнейшей перевалочной базой мировой транзитной торговли, проживало более шестидесяти тысяч человек, она была одним из крупнейших городов мира, превосходя по населению такие большие города-столицы, как Париж, Рим и Лондон. Акра, Тир, Бейрут, Триполи и Лаодикея стали пунктами назначения для торговых путей на восток и с востока, превратились в место встречи Востока и Запада.
Рост левантийской торговли не мог не привлечь особенного внимания таких крупных торговых городов, как Венеция, Генуя и Пиза. Первоначально их интерес был сосредоточен на перевозке паломников, число которых значительно выросло после завоевания Иерусалима, крестоносных воинских контингентов и военного оборудования. Это приносило огромные доходы итальянским городам-республикам и стало одним из главных источников первоначального накопления капитала. По мало-помалу приоритеты начали смещаться, и уже к им чалу XIII века ушлые итальянские купцы взяли под свой контроль ле-иантийскую транзитную торговлю. В приморских городах появились кварталы и целые районы, принадлежащие генуэзским или венецианским купцам. В Тире венецианцы, пообще, владели третью города, при ■- JTOM пользовались правом экстерриториальности и имели огромные налоговые льготы. Генуэзский квартал и Акре занимал центральную площадь с церковью ell. Лаврентия и дворцом, где заседала судебная палата. Квартал имел собственные укрепленные ворота, свои пекарни, лавки и гостиницы для приезжих купцов.
Торговля давала итальянцам колоссальные диви-дсч1ды. Не слишком большой редкостью было получение от торговой сделки пятисот, а то и тысячи процентов прибыли. Но даже с учетом всевозможных налоговых льгот (тем более, что, например, у византийских или армянских купцов таких льгот не было), немалая доля этих доходов оставалась и в Святой Земле, оседая в карманах князей и феодалов; перепадало кое-что и простому населению. Именно небывалый размах торговых операций привел к уникальной для средневековья ситуации, когда в качестве феодов часто фигурировали не земельные владения, а различные финансовые платежи — доли от налоговых или портовых сборов, проценты с торговых сделок и т. д. В условиях нестабильного феодального землевладения — всегда можно было ожидать вторжения мусульман — это было своеобразной страховкой для сеньоров и рыцарей, позволяло им вкладывать средства в укрепление своих замков. И хотя феодальная знать не принимала непосредственного участия в торговых операциях — это противоречило неписаному рыцарскому кодексу чести — само ее богатство и даже, в какой-то мере, политическая власть основывались именно на успехах торговли.
Экономические преимущества княжеско-рыцарской элиты были хорошо подкреплены и юридическими козырями. Во второй половине XII века при короле Амаль-рихе был окончательно сформулирован и записан свод законов — знаменитые иерусалимские ассизы. До нас этот замечательный памятник средневекового права, к сожалению, не дошел: манускрипты с полной записью законов погибли при завоевании Иерусалима Салади-ном. Но до самого падения Акры господствовала устная традиция толкования этих законов; существовали и письменные комментарии, из которых наибольшей известностью пользовалась т. н. «Книга Жана д'Ибели-на». Ее автор сам был представителем княжеской верхушки, графом Яффы, и в его труде особенно подробно разобраны и политические моменты, и юридические процедуры, связанные с понятиями вассалитета и владения феодом, правила поведения рыцарей и пределы юрисдикции в отношении феодальных сеньоров.
Даже исходя из дошедших до нас источников, можно смело утверждать, что иерусалимские ассизы были действительно фундаментальным сводом феодального права. Причем ассизы отстаивали, если так можно выразиться, «феодализм в квадрате», феодализм в его наиболее ярких и чистых формах. В них были очень четко прописаны отношения вассалитета, жестко ограничивались полномочия центральной власти по отношению к владетельным баронам. Фактически крупные землевладельцы в своих вотчинах были почти полновластными государями, державшими и жизнь и имущество подданных в своих руках. Осудить любого феодала мог только суд пэров, т. е. сеньоров, равных ему по званию: Законодательные и политические возможности королей резко ограничивались и были фактически сведены к формальному принятию клятвы верности — оммажа. Впрочем, в XII веке — столетии перманент-пых войн, короли все же обладали еще немалым авторитетом как носители верховной власти. С наступлением же относительно мирной эпохи реальная власть королей начала стремительно уменьшаться; они дей-етвительно стали не более, чем «первыми среди равных». В конце концов и сам титул иерусалимского короля превратился просто в разыгрываемую карту, не дающую победителю в игре за него почти ничего, кроме морального удовлетворения. И если в Европе XIII век стал веком формирования централизованных государств и ограничения произвола князей и сеньоров, то в Палестине эти годы были временем консервации наиболее одиозных феодальных порядков.
Однако эта политическая раздробленность мало сказывалась на хозяйственной жизни государств
