положительно. Основы европейского мышления, пусть и с его идеей духовного и расового превосходства, но в то же время и с его практицизмом, стремлением к личному обогащению, достигнутому собственными трудами — эти основы закладывались именно тогда. И если бы не прозвучала клермонская речь, Европа, наверное, не стала бы тем, что она есть.
А теперь от общих итогов Первого крестового похода перейдем, немного изменив угол зрения, к его более непосредственным результатам и окинем взглядом ту ситуацию, в которой оказалось Восточное Средиземноморье к моменту окончания похода.
Прямым следствием великой крестоносной экспедиции и ее успехов стало формирование в самом сердце мусульманского мира группы христианских государств. Становление этого католического анклава, окруженного сплошным исламским морем, проходило совсем непросто. И причиной этого не всегда было противостояние двух религиозных систем; здесь сплелись личные и национальные амбиции, несовпадение политических и экономических интересов различных участников клер-монского начинания.
Первоначально самое острое положение сложилось в только что завоеванном Иерусалиме. Едва только победа под Аскалоном позволила крестоносцам перевести дух, как между ними вновь вспыхнули раздоры. И здесь Готфрид Бульонский, лихой рубака и фанатичный католик, но, в общем-то, слабый правитель, оказался не на высоте.
Зачинщиком скандала вновь стал папский легат Дагоберт — архиепископ Пизанский, — который претендовал на верховную власть в Иерусалиме. Только что избранный иерусалимским патриархом Арнульф попытался противостоять требованиям пизанца. Его поддерживал Готфрид и другие герои штурма Святого Города, но в сентябре положение резко переменилось в пользу Дагоберта и стоящей за ним могучей фигуры Боэмунда Тарентского. В сентябрьские дни 1099 года большая часть иерусалимских паладинов, и в их числе сюзерен Арнульфа Роберт Нормандский и главный враг Боэмунда Раймунд Тулузский, погрузилась в Лаодикейской гавани на корабли и отправилась восвояси. С Готфридом осталось очень небольшое войско — в основном, его лотарингцы — числом менее пяти тысяч человек. В то же время, норманнский князь, ссылаясь на опасность, исходящую от Алексея Комнина, сумел сохранить костяк своей армии, которая теперь заметно превосходила лотаринг-ское ополчение.
У Боэмунда, несомненно, был дальний прицел. Свою главную задачу — завоевание богатейшей территории и основание собственного княжества — он уже выполнил. Но аппетит, как известно, приходит во время еды, и неуемный норманн ставит перед собой новую высокую цель — занять главенствующее положение во всех завоеванных землях. Первым делом он привлекает к себе Дагоберта, давая ему все мыслимые и немыслимые обещания, которые сам, конечно же, не собирается выполнять. Но папский легат был ему нужен как противовес тому большому влиянию, которым пользовался Готфрид — покоритель Иерусалима, защитник Гроба Господня и просто ревностный христианин. Хитрый политик, Боэмунд начал плести сложную интригу. Он, дескать, ни в коей мере не хочет умалить заслуг лота-рингского героя, но выступает лишь за попранную справедливость, против выскочки Арнульфа. А в ноябре тарентский князь делает очередной ход конем — просит у герцога Бульонского возможности посетить святые места и помолиться у Гроба Господня. Не ожидающий подвоха Готфрид с удовольствием приглашает соратника.
21 декабря 1099 года Боэмунд, Дагоберт и примкнувший к ним Балдуин, (видимо, завидовавший старшему брату), вступают в Иерусалим во главе огромной 25-тысячной армии. Но даже и сейчас норманн ведет себя не как полновластный хозяин. Он оказывает подчеркнутое уважение Готфриду, но вскоре недвусмысленно намекает, что с Арнульфом надо что-то решать. Что мог сделать бедный лотарингский герцог в ситуации, когда соперник обладал более чем пятикратным превосходством в силах? Арнульфу было предложено сложить с себя сан, а на Рождество 1099 года Дагоберт торжественно объявляется патриархом Иерусалимским.
Вот при таких прекрасных предзнаменованиях начинается для тарентского князя 1100 год. Его влияние в Леванте огромно, главный соперник унижен, собственный ставленник распоряжается в Иерусалиме почти без оглядки на защитника Гроба Господня. Но взлетевшему слишком высоко норманну судьба-завистница уже готовит роковое событие, которое нанесет тяжелый, почти смертельный удар его замыслам.
Уладив дела в Иерусалиме, Боэмунд с войском вернулся в Антиохию. Он неплохо укрепил свой христианский тыл и мог теперь приступить к решению главной внешнеполитической задачи, стоящей перед ним как антиохийским князем — установлению полного господства в Северной Сирии. Основным его противником был уже известный нам Ридван Халебский. Весной 1100 года состоялась кровопролитная битва, в которой норманны Боэмунда одержали полную победу. Ридван отступил в Халеб и заперся в его почти неприступной цитадели. Вскоре сюда подошли антиохийские войска, и началась осада мусульманской крепости. Не вызывает сомнений, что рано или поздно Боэмунд довел бы дело до конца, и тогда Антиохийское княжество превратилось в самое мощное государство Передней Азии. Но в разгар осады Халеба в лагере тарентца появился посол одного из армянских владык. Князь Гавриил просил у Боэмунда срочной помощи против эмира Сивасского Ибн Данишменда, обещая взамен передать норманну богатую и стратегически важную область Малатия. Перед таким поистине царским предложением Боэмунд устоять не смог.
Оставив основную часть войска продолжать осаду Халеба, новоиспеченный властитель Антиохии с небольшой личной дружиной стремительно двинулся на север. Но еще на полпути к Малатии, в горах, его отряд наткнулся на хорошо организованную засаду, устроенную тем же Ибн Данишмендом. Норманны потерпели полное поражение; Боэмунд и с ним многие рыцари попали в плен и были отправлены в тюрьму в Сивасе, где и просидели долгие (и исключительно важные) три года. Конечно, осаду Халеба пришлось снять, а решение главных задач отложить до лучших времен.
И здесь возникает мысль: не было ли пленение Боэмунда результатом предательства, а точнее — ловко устроенной провокации. Дело в том, что армянским владыкам Киликии и Верхнего Евфрата, хоть они и были союзниками крестоносцев, быстро растущая мощь антиохийского князя, и особенно после его победы над Ридваном, не могла не внушать серьезных опасений за свое собственное положение. После завоевания Северной Сирии присоединение мелких армянских княжеств к усилившейся Антиохии становилось только вопросом времени. А согласно известному высказыванию, «на чьей бы стороне ни воевали армяне, они всегда воюют только за свою свободу». Это проявилось и в тех событиях, которые закончились битвой при Манцикерте; наверняка, именно этим объясняется предательство Фируза (и опять — предательство ли?), с которого началось возвышение Боэмунда. Один армянин стал для норманна добрым гением; второй, возможно, явился виновником его самого жестокого поражения. Если это так, то какая злая ирония судьбы! Но самое удивительное заключается в том, что и новый поворот судьбы Боэмунда опять был связан с вмешательством армянина. За пленного Боэмунда Ибн Данишменд запросил огромный по тем временам выкуп в сто тысяч золотых. Тан-кред, замещавший своего дядю, был вполне доволен своим новым положением и не пошевелил даже пальцем, чтобы вытащить того из тюрьмы. И тогда нашелся человек, сумевший заплатить требуемую гигантскую сумму. Им был армянский князь Гог Василий. Так армянин подарил свободу великому полководцу крестоносцев, и летом 1103 года Боэмунд вернулся в Анти-охию.
Но за время его трехлетнего пленения произошло много событий, сильно изменивших политическую ситуацию в Восточном Средиземноморье. И основными вновь стали события в Иерусалиме.
Дагоберт, оставленный Боэмундом в Святом Городе, отнюдь не был тем покладистым исполнителем, каким его хотел бы видеть сам норманн. Едва грозный воитель ушел с войском на север, как новоявленный патриарх начал собственную игру. Он потребовал теперь от Готфрида Бульонского, чтобы города Иерусалим и Яффа были отданы в полную собственность церкви Святого Гроба — другими словами, Дагоберт настаивал на преобразовании Иерусалимского королевства в церковное государство. После некоторого сопротивления Готфрид уступил и признал себя ленником церкви и патриарха. Дагоберт торжествовал победу.
Однако радость его была очень недолгой. Вскоре, 18 июля 1100 года, первый христианский правитель Иерусалима, герцог Нижней Лотарингии и защитник Гроба Господня Готфрид Бульонский умирает — вероятно, от холеры. Ленная присяга, данная им только лично, но не за возможных наследников, сразу теряет силу. Против притязаний Дагоберта резко выступает и армия. Лотарингские стрелки занимают
