Если, конечно, удастся его отловить. Тревор схватил со стола два холодных гренка и, надувшись, ретировался во двор.
В девять Келли взялась за картофельный салат, и звуки готовки привлекли Тину на кухню. Она вновь надела желтое платье, а волосы накрутила на розовые бигуди.
– Тина, что ты делаешь?
– Укладываю волосы. Хочу выглядеть красиво.
Когда Келли объяснила Тине, что на такие бигуди можно накрутиться, лишь оставив их на голове на всю ночь, Тина страшно огорчилась.
– Давай я заплету твои волосы в косички? Они будут хорошо выглядеть.
Тина сомневалась.
– Может, во французскую косу?
Никогда раньше Келли не подозревала, что кухня у них такая маленькая. Всякий раз, поворачиваясь, она наталкивалась на Тину. Девочка находила все новые поводы для тревоги: Келли не положит в картофельный салат все ингредиенты, им не хватит еды, она не будет выглядеть должным образом. Наконец Келли отправила Тину во двор на поиски Тревора, а сама пошла в спальню переодеваться.
Достала из стенного шкафа джинсы, поняла, что не очень-то и хочется надевать их. Взгляд выхватил яркое летнее платье, которое висело в самой глубине. Она не надевала его давным-давно, и, конечно, в нем будет прохладнее…
Келли тряхнула головой. Она вела себя как Тина! Ей предстояло раздавать бургеры во дворе, а не прохаживаться по набережной. И все-таки она не смогла заставить себя втиснуться в джинсы. Надела красные шорты, приталенную черную блузку, черные сандалии с ремешками на икрах. Добавила ожерелье, подаренное Ритой, и начала краситься.
И пусть она говорила детям, что этот пикник ничего не значит, пусть в прошлом году на таком же она была в поношенных шортах и рубашке для боулинга, – на этот раз победило подсознание.
Он висел головой вниз, когда его нашла Мисс Моцарт. Тревор не стал скрывать раздраженного вздоха, когда сестра направилась к нему по траве в лакированных черных туфлях.
Его достала суета сестры из-за этого глупого пикника. Он не понимал, зачем его вообще устраивают. Как будто было что праздновать. Никогда раньше он не испытывал такой тоски. В прошлом году, примерно в это же время, ушел их отец, и с тех пор все становилось только хуже.
Но от Тины он такого не ожидал. Ее ничего не волновало, при условии, что она могла играть на своем глупом синтезаторе, ходить на уроки музыки и общаться с этой вонючкой Маргарет. По ее поведению никто и не догадался бы, что их родители развелись. Она не возражала против происшедших изменений, потому что всегда была маминой-любимицей. Отец ее не интересовал. Он никого не интересовал, кроме Тревора.
Иной раз у Тревора складывалось ощущение, что только он и замечает отсутствие отца.
Солнце отразилось от очков Тины, когда она подняла голову и поправила их, чтобы посмотреть на него.
– Тревор, что ты делаешь?
– Я не Тревор, – ответил он. – Я летучая мышь.
– Ты слишком взрослый, чтобы играть в летучую мышь, – назидательно сказала Тина.
Она всегда учила его, даже чаще матери. Как могла девятилетняя сестра вести себя так, будто она гораздо старше и умнее его?
– Мама сказала, что ты должен пойти в дом.
Он скорчил ей рожу, потому что это был самый простой способ вывести ее из себя. Лицо сморщилось, точно пальцы сжались в кулачки, рот превратился в узкую полоску. Он рассмеялся, почувствовав легкую вину. Раскачался, чтобы сесть на ветку. Он очень долго провисел вниз головой, и теперь она жутко болела. Еще раз взглянув на сестру, он снова рассмеялся. Волосы ее торчали во все стороны.
– Что ты сделала, Тина? Сунула палец в электрическую розетку?
– Заткнись. Готова поспорить, ты с утра даже не принимал ванну.
– А зачем?
– Ты слышал, что сказала мама? Придет мистер Ломбард.
– И что?
– А то, что ты можешь хотя бы умыться?
– Я все равно не хочу, чтобы он приходил.
– Тревор…
– А что такого?
– Я так старалась, чтобы ему понравиться, Тревор, поэтому не порть мне день. Я даже собираюсь что- нибудь сыграть для него на синтезаторе. – Ее брови сошлись у переносицы. – А может, прокручу ему какую-нибудь свою запись на компакт-диске.
Тревор закатил глаза:
– Тина, этот парень – говнюк.
– Нет! – крикнула Тина. – Он оплатил мои уроки музыки.
