хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали. Большое желание еще большим нажимом выправить положение, выражают желание расстрелять в округе человек 25–30…» [Ивницкий Н. Коллективизация и раскулачивание. М… 1996. С. 98.]
Все то же. И Ежов, когда его снимали, тоже говорил: мало боролся, мало стрелял, недоработал, надо больше…
А могло ли быть иначе?
Писатель Вадим Кожинов так сформулировал законы времени: «В известном выражении 'историю делают люди' обычно видят отрицание фатализма, но, пожалуй, не менее или даже более существенно другое: историю делают такие люди, которые налицо в данный ее период. Коллективизация началась всего через семь лет после окончания непосредственно революционного времени с его беспощадной гражданской войной…»
А «тридцать седьмой год» начался через семь лет после письма Орджоникидзе, написанного в самый разгар коллективизации, и всего через четыре года после ее окончания. Откуда тут было ожидать иных методов?
Но это лишь одна часть правды. Те, кто начал коллективизацию, хотя и несколько промахнулись в методах, все же знали, чего хотели добиться. А те, кто начинал «тридцать седьмой»? Да, если допустить, что его начал Сталин с целью уничтожения «ленинской гвардии» — как упорно пытается внушить в своем докладе Хрущев, — тогда все ясно. Но ведь все это начал не Сталин, теперь это уже достоверно известно, он в лучшем случае оседлал процесс. Начали как раз те, которые в итоге и попали к стенке. Они-то чего хотели добиться? Допустим, разборки внутри партаппарата понятны…
Интермедия
СТРАНА, ПАРТИЯ, ВОЖДЬ
Сэр Смит прокричал, перекрывая раскаты отдаляющегося грома:
— Вот твари, а?.. Вот твари?
— Почему твари? Может быть, их послал как раз Господь!
Он отшатнулся.
— Сэр Ричард, что вы говорите! Как адские создания могут быть посланы Господом?
— Я сужу по результатам, — огрызнулся я.
У нас сейчас «все знают», что революцию в России устроили большевики. И вообще во всем виноваты исключительно они, проклятые. Скинули монарха, разрушили страну, все разгромили, все испакостили… А вот если бы не эти «бесы русской революции», то жили бы мы сейчас в такой державе — куда там европам с америками!
Странный казус: в этом вопросе почему-то либеральные «демократы» обнаруживают трогательное единство с православными «патриотами». Почему бы это? Сходство позиций таких разных и во всем остальном люто ненавидящих друг друга политических сил поневоле заставляет задуматься. Впрочем, сообразить, что к чему, нетрудно. Сказочка о «страшных большевиках» нужна и тем и другим совершенно для того же, для чего Хрущеву понадобилась сказочка о «страшном Сталине» — в качестве ширмы. Сказал: «большевики» — и можно не задумываться, что собой представляла «великая православная Россия» и куда ведут либерально-демократические идеи. Ясно ведь: Россия была великой, демократия — лучшая форма правления во Вселенной, просто вот большевики взяли и все изгадили!
Воистину страшнее кошки зверя нет!
Последний — всегда крайний
…Этот урок Западу вряд ли удастся усвоить. Он называется: «Дай народу то, что он хочет. Неважно, насколько дико оно выглядит».
К началу 1917 года большевики были крохотной маломощной партией. Даже на радикальном краю политического спектра, где народу много не бывает, имелись куда более многочисленные и сильные партии меньшевиков и эсеров — это не говоря уж о всяких там правых и центристских организациях.
Начало событий партия большевиков попросту проспала. В январе 1917 года Ленин, сидевший тогда в Цюрихе, говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
В Петрограде партией руководили трое молодых членов нелегального Русского бюро ЦК — Залуцкий, Молотов и Шляпников, узнавшие о том, что происходит нечто выдающееся, лишь когда началась стрельба. Только тогда они отправились выяснять, что, собственно, творится, и в итоге получили несколько мест в Петроградском Совете. К моменту приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года «великая и ужасная» партия большевиков насчитывала 24 тысячи членов по всей стране.
(К осени она, правда, доросла до 240 тысяч, сделав несколько очень верных шагов и выкинув несколько гениальных лозунгов разной степени безумия. Самым безумным из них был пресловутый: «Вся власть Советам!». Но все же это ничего не объясняет. Во-первых, аналогично росли и другие радикальные партии. Во-вторых, «спартаковцы» в Германии делали то же самое, а ничего у них не вышло, даже при поддержке Советской России.)
Что бы ни говорили впоследствии большевики, революцию в России устраивали не они. Революция произошла в феврале 1917 года, и сделали ее либералы, для своих либеральных целей — поиграть во власть, порулить, насадить демократию.
Поиграли. Порулили. Насадили. Устроили такое… В общем, спустя полгода стало очевидно, что страна переживает паралич всей и всяческой власти. Надо было наводить порядок — однако едва ли кто- либо знал, как это сделать. Внутри страны уже не было силы, способной привести ее в чувство — разве что на оккупацию оставалось рассчитывать, благо шла война. Но даже и в этом случае — где найти противника, который был бы способен оккупировать и усмирить такую страну? Германия в лучшем случае оттяпала бы себе Украину, предоставив остальную территорию собственной судьбе. Между тем надвигалась зима, пережить которую без централизованных усилий по снабжению у городского населения было немного шансов. Страна полным ходом летела в пропасть, и не было никого, кто стремился бы взять в этот момент власть, ибо власть означает ответственность, а брать на себя ответственность за происходящее никому не хотелось. Решиться на это могли либо действительно жертвенные спасители Отечества, каковых что-то не находилось, либо… либо абсолютно безответственная сила, живущая по принципу «дают — бери, а там посмотрим».
И такая сила в России существовала. Это была мелкая отмороженная радикальная партия социал- демократов-большевиков, которая, углядев, что события вроде бы развиваются по ее теории, радостно ломанулась к власти (и без малейшего труда тут же ее получила). За что ей огромное спасибо, что хоть она осмелилась, а то бы вообще неизвестно, в чьих колониях мы бы сегодня жили. Хотя, конечно, безумная была авантюра, и даже большевики, если бы они остановились и задумались, то, пожалуй, испугались бы — но они не останавливались и не задумывались, вот в чем вся штука-то! Тем более что у каждого в потайном ящике был паспорт на чужое имя и определенная сумма в валюте или ценностях, так что в любой момент можно было подхватиться и исчезнуть.
