чтобы они не узнали правды. Я ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! Каждую ночь я лгала, что люблю тебя! Лгала!
— Нет, сестра, ты не поняла. Я сделал это из любви к тебе. — Джессоп замотал головой. — Я хотел защитить тебя от зла этого мира.
— Кажется, именно вы и были этим злом, — с отвращением произнес О'Брайен. — Вы не только убили собственного брата, когда он узнал о вашем извращении, но и нас с Лиз пытались уничтожить, когда мы слишком близко подошли к правде.
По щекам Джессопа потекли слезы. Он вдруг словно на глазах состарился.
— Прости меня, сестра, прости меня. Я любил тебя. Клянусь, всегда любил. Пожалуйста, прости.
— Нет, я тебя не прощу, — сказала Клер. — Я предупреждала, что отплачу тебе за все.
Ни Элизабет, ни О'Брайен не успели ничего предпринять. Тускло блеснул кремневый пистолет, который Клер извлекла из складок своей ночной сорочки. О'Брайен бросился на Клер, но уже прозвучал выстрел, и Джессоп упал с простреленной головой. О'Брайен отобрал у Клер пистолет: в нем был только один заряд, и она хорошо им воспользовалась. Потом О'Брайен подошел к телу Джессопа и, убедившись, что он мертв, закрыл ему глаза.
— С тобой все в порядке, дорогая? — обратился О'Брайен к Лиз.
— Все хорошо, но я не могу поверить… Я слышала, что такое случается, но Джессоп и Клер?
— Это явно не ее вина, видимо, все это длилось достаточно долго. — О'Брайен указал на Клер, которая сидела на пыльном полу и увлеченно разглядывала свою сжатую в кулачок руку, явно сразу забыв о происшедшем.
— Неудивительно, что Клер в таком состоянии, — промолвила Элизабет с болью. — Она так много пережила!
— Нужно позвать шерифа, — сказал О'Брайен, проводя рукой по волосам.
— Что они с ней сделают? — встревоженно спросила Элизабет.
— Скорее всего ничего, если мы будем свидетельствовать в ее пользу. Я бы назвал это самозащитой. Ублюдок каждый день понемногу убивал ее рассудок и получил по заслугам.
— А что с ней делать дальше? Я чувствую свою ответственность за нее.
— Почему бы не позволить ей жить в этом доме? — пожал плечами О'Брайен. — Кошмар закончился, со временем ей, может быть, станет лучше. Попросим кого-нибудь с ней пожить. Например, Нгози и Сэмсона.
Клер встала с пола и отряхнулась. Она подошла к О'Брайену и Элизабет и грустно спросила:
— Мне ведь нельзя оставить ребеночка у себя?
— Боюсь, что нет, Клер, — ответил О'Брайен. — Понимаете, он наш, мой и Элизабет.
— Я так и знала, просто притворялась. Но я могу оставить себе мышонка? — Лицо Клер озарила улыбка. Она поднесла свой кулачок к лицу О'Брайена.
— Да, можете оставить мышонка.
Клер прошла к двери мимо тела Джессопа, будто мимо привычной мебели, и, напевая, скрылась в коридоре.
— Мне кажется, нам стоит попробовать начать все сначала, — предложил О'Брайен, обняв Элизабет за плечи.
Элизабет грустно улыбнулась в ответ: им пришлось пройти через многие испытания, чтобы понять, что они любят друг друга.
— Давай попробуем. — Элизабет поцеловала его.
— Как скажете, хозяйка. — О'Брайен повел ее прочь из этого дома.
— О'Брайен, я же сто раз просила не называть меня так… — Элизабет толкнула его локтем в бок, и они засмеялись.
Эпилог
Слоя на пустом бочонке из-под пороха, Элизабет потянулась, сорвала с ветки спелый персик и положила в сумку, висевшую через плечо. Мимо пробежала пятнистая собака, заливаясь радостным лаем; неподалеку раздался детский смех.
Годы были милостивы к Элизабет. Когда началась война, которую Элизабет предвидела, они с О'Брайеном приняли сторону колонистов и снабжали порохом армию повстанцев. Как-то раз генерал Вашингтон даже прислал отряд охранять завод на реке Брэндивайн. Теперь, с наступлением независимости, завод приносит стабильную прибыль и успешно конкурирует с французским предприятием, расположенным выше по течению реки. За эти годы на заводе Лоуренса случались взрывы, но не такие сильные, как тот, что унес жизнь первого мужа Элизабет. Со вторым мужем ей порой приходилось несладко. Они ссорились с О'Брайеном ничуть не меньше, чем до примирения, и почти по тем же поводам. С течением времени Элизабет наконец осознала, что человека нельзя изменить. Если любишь, приходится принимать его таким, каков он есть, со всеми достоинствами и недостатками. Их брак с О'Брайеном не был мирным, зато, как любил говорить он сам, Элизабет не грозила опасность соскучиться.
Не в силах дотянуться до очередного плода, Элизабет подвернула юбки и залезла на дерево. В этот момент ее младшая дочь Мэган с криком выбежала из сада, чумазая, как индеец.
— Спаси меня, мама! За мной гонится дикий зверь — папа!
Из кустов доносилось громкое ворчание. Пятилетняя Мэган взвизгнула.
— Тетя Клер просила передать, чтобы ты не опаздывала к ужину, приедет Морган со своим молодым мужем. Патрик прислал письмо из колледжа, — успела прокричать Мэган, прежде чем скрыться. — Не говори папе, куда я побежала!
Среди деревьев показался О'Брайен. Как хорошо, что Бог подарил нам пятерых детей, подумала Элизабет. Ее золовка Клер за эти годы постепенно поправилась и взяла на себя все хлопоты по дому, предоставив Элизабет заниматься заводом. Конечно, Клер осталась женщиной со странностями, но ужасные события, связанные со смертью Джессопа, видимо, полностью изгладились из ее памяти.
О'Брайен приблизился к дереву, из его рта торчали две палочки, изображавшие клыки. В своих потрепанных штанах и простой белой рубашке он больше напоминал слугу, чем хозяина дома, но Элизабет давно уже потеряла надежду приучить его к приличным костюмам.
— Ты не видела, куда побежал мой ужин? — прорычал он. — Маленькая рыжеволосая девочка?
— Прости, зверь, но мне кажется, твой ужин тебя сегодня перехитрил.
— Вот и прекрасно, а то мне так надоели эти клыки! — О'Брайен вынул палочки изо рта. — Что это ты там делаешь? Хочешь упасть и сломать ногу? Разве не ты говорила мне, что для такой работы у нас есть слуги?
В ответ Элизабет запустила в него перезрелым персиком и не промахнулась. О'Брайен схватил ее за ногу.
— Отпусти, ты столкнешь меня с дерева, — засмеялась Элизабет, отбиваясь.
— Прекрати бороться со мной, а то упадешь… — Элизабет снова бросила в О'Брайена персиком и попала ему в плечо.
— Ну вот, теперь мне придется переодеваться к ужину!
— Не думал же ты, что Клер позволит тебе ужинать в таком виде!
О'Брайен зарычал, обнял ее за ноги и снял с дерева, не обращая внимания на то, что она отчаянно колотит его по спине.
— Как ты посмела ударить своего господина? — грозно вопросил он, держа ее на руках.
— Отпусти меня, зверь! Ты раздавишь персики у меня в сумке.
— Поцелуй! Поцелуй — обычная цена за свободу.
Элизабет легонько клюнула его в щеку.
— Только настоящий поцелуй может превратить зверя обратно в человека!
С напускной покорностью Элизабет страстно прильнула к губам О'Брайена. Не прерывая поцелуя, он опустил ее землю.
— По вкусу напоминает персик, — сказал он.
