— Как это?

— Вы хотите сказать: «А, со десу ка»?

Девушка рассмеялась:

— Эта шишка из Токио вас здорово натаскала. Может быть, попрощаетесь с ним и пойдем домой? Нам надо на другой конец деревни.

Священник, суперинтендант и Тигр разговаривали, явно не обращая внимания на Бонда и девушку. Мать скромно стояла в стороне, внимательно, тем не менее, наблюдая за ними. Бонд вновь поклонился ей и подошел к мужчинам. Коротко попрощались. Над морем темнело, солнце тонуло в вечерней дымке. На полицейском катере запустили двигатель. Бонд поблагодарил суперинтенданта, тот пожелал ему успеха в благородном предприятии. У Тигра был серьезный вид. Он пожал руку Бонда обеими руками, жест, необычный для японца. Он сказал:

— Бондо-сан, я уверен в вашем успехе, поэтому не желаю удачи. Не скажу и «сейонара», прощайте. Я просто тихо скажу «банзай!» а на случай, если боги отвернутся от вас, и дела пойдут совсем плохо — вот вам маленький подарок. — Он протянул Бонду небольшую коробочку, внутри что-то гремело. Бонд открыл ее: там была длинная коричневая капсула.

Бонд рассмеялся и протянул коробку Тигру:

— Спасибо, Тигр, не надо. Как сказал, или чуть не сказал Басе: «Жизнь дается лишь дважды». Если подвернется второй случай, взгляну смерти в глаза, но не покажу спину. Спасибо вам за все. Живые лангусты были бесподобны. А здесь, наверное, я на всю жизнь наемся водорослей. Пока! Через недельку увидимся.

Тигр спустился к катеру, мотор взревел. На повороте у выхода из бухты он резко, как мечом, взмахнул рукой, и катер исчез за волноломом.

Бонд оглянулся. Священник ушел. Кисси Сузуки нетерпеливо сказала:

— Пойдемте, Тодороки-сан. «Каннуши-сан» сказал, я могу быть с вами на равных. Но все-таки дайте мне вашу сумку. В деревне надо держаться японских обычаев.

Высокий, коротко остриженный мужчина, высокая девушка и старуха пошли вдоль берега, и их угловатые японские тени бежали перед ними по гладкой черной гальке.

Солнце вставало в великолепной золотисто-голубой дымке. Бонд вышел и, сидя на чисто вымытом крыльце сложенного из тесаного камня и обшитого деревом дома, съел свой соевый творог и рис и выпил чай. Женщины внутри, щебеча, как стая воробьев, занимались хозяйством.

Почетного гостя поселили в маленькой гостиной, устланной «татами», со скромной мебелью, домашним алтарем, и цикадой в маленькой клетке, «для компании», как объяснила Кисси. На полу расстелили «футон»; и впервые, но без особого успеха, он попытался пристроиться на традиционной деревянной подставке для головы.

Накануне вечером, отец, худой седобородый мужчина с узловатыми суставами и яркими глазами, смеялся вместе с Кисси над приключениями Бонда и Тигра, и с самого начала исчерти напряжение и неловкость.

Священник сказал, что Бонда примут, как члена семьи, и хотя внешность и манеры его были необычны, Кисси он явно понравился, и родители были с ней согласны.

В девять часов, когда над головой висела щербатая луна, старик поманил Бонда и, прихрамывая, отвел его на задний двор. Он показал ему маленькую будочку с дырой в земляном полу и аккуратными четвертушками «Асахи Симбун» на гвозде, и исчезла последняя загадка жизни на острове. В прыгающем пламени свечи сортир выглядел столь же чистым, как и весь дом.

Затихли еле слышные движения в соседних комнатах и Бонд заснул мертвым сном.

Из дома вышла Кисси. На ней было что-то вроде белой ночной рубашки, белый платок прикрывал густые черные волосы. Поверх рубашки висели грузы и тяжелый угловатый нож; только руки и ноги оставались обнаженными.

Бонд, наверное, выглядел разочарованным, и она насмешливо улыбнулась:

— Церемониальное платье для нырянья в присутствии высокопоставленных незнакомцев: «Каннуши- сан» сказал, что это знак уважения. Специально для вас.

— Кисси, ну что вы хитрите. Боитесь разбудить своей наготой плотоядные мысли в моей беспутной западной душе. Подозрение совершенно необоснованное. Но я ценю ваши усилия спасти мою невинность. Ладно, кончаем трепаться, пошли. Побьем сегодня рекорд по «аваби». Сколько нужно собрать?

— Полсотни хватит. Сто — просто чудесно. А главное, гребите получше и не утопите меня. И подружитесь с Дейвидом.

— Кто такой Дейвид? — спросил Бонд, внезапно приревновав. С кем это он должен делить свою девушку?

— Увидите.

Она зашла в дом и вынесла бадью из бальзы и большую бухту хорошей четвертьдюймовой веревки. Протянула веревку Бонду, пристроила бадью на бедре и пошла ведущей из деревни тропой, полого спускавшейся к маленькой бухточке, где на черной гладкой гальке лежала одновесельная лодка прикрытая от солнца высыхающим камышом.

Бонд сбросил камыш и стащил устойчивую, тяжелую, низко осевшую лодку в совершенно прозрачную воду, уложил в нее веревку и бадью. На другой стороне бухты Кис-си отвязала от скалы тонкую бечеву и начала медленно ее сматывать, одновременно монотонно насвистывая. К удивлению Бонда, послышался всплеск воды, и большой черный баклан пулей пронесся над отмелью и опустился у ног Кисси, изгибая шею и рассерженно шипя. Кисси наклонилась и погладила птицу по хохлатой голове и вытянутой шее, что-то весело приговаривая. Она пошла к лодке и баклан неуклюже заковылял за ней. Не обращая внимания на Бонда, он перепрыгнул через борт и взгромоздился на носовую банку, приняв царственную позу, но тут же принялся своим длинным клювом чистить перья на груди, время от времени грациозно взмахивая пятифутовыми крыльями. Наконец успокоившись, он, изогнув шею, как для удара, уставился в море бирюзовыми пазами.

Кисси залезла в лодку, устроилась, соблазнительно сверкая коленями, между вытянутых ног Бонда, а тот вставил тяжелые, с узкими лопастями весла в деревянные уключины и начал мощно и ровно грести на север, куда показывала Кисси.

На шее баклана Бонд заметил тонкое медное, дюйма два в диаметре, кольцо, с привязанной к нему бечевой. Это был знаменитый японский баклан-рыболов.

Кисси сказала:

— Я его нашла три года назад, еще птенцом. Он вымазался в нефти, я его отмыла, накормила, а потом надела кольцо. На вырост. Теперь он может глотать мелкую рыбешку, а крупную рыбу приносит ко мне в клюве. Сам ее отдает и иногда получает кусок в награду. Он плавает со мной и, вообще, мы — одна компания. Здесь бывает довольно одиноко, особенно в плохую погоду. Сегодня он голодный, из-за болезни отца три дня не был в море. Я работала с друзьями. Так что с вами ему повезло.

— Стало быть, это и есть Дейвид?

— Да. Унаследовал имя единственного парня, который мне понравился в Голливуде, англичанина, между прочим. Дейвид Нивен. Знаменитый актер и продюсер. Вы о нем слышали?

— Конечно. Выдам-ка я ему, пожалуй, пару кусочков рыбы. За удовольствие от его нового воплощения.

Бонд вспотел, даже плавки промокли. Кисси сняла с головы платок, наклонилась и осторожно вытерла ему лицо и грудь. Бонд улыбнулся ей в глаза и впервые близко увидел ее вздернутый нос и яркий рот.

Грима на ней не было, да он и не требовался, румянец проступал сквозь золотистую кожу — как у персика, такое часто встречается у японок. В черных волосах крупно вились каштановые пряди; мягкая челка нависала над прямыми тонкими бровями. Ровные красивые зубы европейской девушки совершенно не выдавались вперед, что часто портит японские лица. Руки и ноги были длиннее и не такие мускулистые, как у большинства местных девушек, и еще вчера Бонд заметил высокую грудь, красивые ягодицы и плоский живот — прекрасная фигурка, не хуже звездочек кордебалета из токийских кабаре. Но ладони и ступни ног грубы и покрыты шрамами, а ногти, хотя и очень коротко остриженные, были обломаны. Бонд нашел это весьма соблазнительным.