— Ни разу не видел крысы, которая бы не дала деру вот от этого, — сказал Ройял и описал дугу ногой, обутой в рабочий башмак.

— Это, сынок, портовые крысы, — сухо ответил сторож. — Им и покрупней тебя мужики нипочем.

Ройял вышел из будки и зашагал к дверям склада. Ночной сторож стоял на пороге, глядя ему вслед.

— Осторожней, — сказал Ройял Питерсу. — Дедок говорит, там крысы.

— Добро. — Питерс хихикнул. — «Старина Ларри Крюкэт».

Ройял отыскал за дверью выключатель и зажег свет. Внутри стоял тяжелый запах, в котором смешались ароматы соли, гнилого дерева и сырости. Веселость от него пропадала. От запаха, а еще — от мысли о крысах.

Коробки лежали штабелем посреди широкого складского пола. Кроме них, в помещении ничего не было, и в результате эта груда выглядела несколько зловеще. Буфет стоял в центре, возвышаясь над всем прочим, и только на нем не было надпечатки «Барлоу и Стрейкер, Джойнтер-авеню, 27, Иер.Удел, Мэн».

— Погано, но не слишком, — сказал Ройял. Он сверился со своей копией накладной, а потом пересчитал коробки. — Ага, все здесь.

— Тут крысы, — проговорил Хэнк. — Слышь?

— Ага. Жалкие твари. Ненавижу их.

Оба на секунду умолкли, прислушиваясь к несущимся из тени писку и топоту.

— Ну, давай-ка приступать к делу, — сказал Ройял. — Сперва давай заберем этого малыша-крепыша, чтоб не торчал на дороге, когда доберемся до магазина.

— Ладно.

Они подошли к коробке, и Ройял достал складной нож. Одним быстрым движением он рассек прикрепленный сбоку липкой лентой коричневый конверт с накладной.

— Эй, — сказал Хэнк. — Думаешь, стоит…

— Нам надо убедиться, что мы берем ту хреновину, или нет? Вот напутаем, так Ларри наши жопы на свой стенд с бюллетенями прибьет.

Он вытащил квитанцию и заглянул в нее.

— Чего там написано? — поинтересовался Хэнк.

— Героин, — рассудительно ответил Ройял. — Двести фунтов этого дерьма. А еще — тыща шведских книжонок с девочками, три сотни гроссов французских щекотунчиков…

— Дай сюда, — Хэнк вырвал накладную. — Буфет, — сказал он. — Ларри нам так и говорил. Из Англии, из Лондона. В Портленд, Мэн. Французские щекотунчики, чтоб я сдох. Положь на место.

Ройял положил.

— Что-то в этом странное, — сказал он.

— Ага. Ты. Странный, как армия итальяшек.

— Нет, без дураков. На этом раздолбае — ни единого штемпеля с таможни. Ни на коробке, ни на конверте с накладной. На накладной тоже нету. Никаких штемпелей.

— Стало быть, их ставят такими чернилами, что видать только, когда сунешь под специальный черный свет.

— Когда я работал в доках, так никогда не делали. Господи, да там грузы испечатывали вдоль и поперек — за коробку не схватиться было, чтоб не изгваздаться по локоть синими чернилами.

— Отлично. Я очень рад. Но моя жена, бывает, отправляется в постель рано, а я надеялся, что нынче вечером мне что-нибудь обломится.

— Может, если б мы заглянули внутрь…

— Ни в коем разе. Давай. Берись.

Ройял пожал плечами. Они накренили коробку, и внутри что-то тяжело подвинулось. Поднимать ее оказалось сучьей работенкой. В коробке вполне мог оказаться один из комодов со всякими финтифлюшками. Штука была достаточно тяжелой.

Кряхтя и пошатываясь, они прошли к грузовику и с одинаковыми возгласами облегчения взгромоздили свою ношу на гидравлический подъемник. Пока Хэнк манипулировал подъемником, Ройял стоял сзади. Коробка поравнялась с кузовом грузовика, они вскарабкались туда и втащили ее внутрь.

Чем-то эта коробка не нравилась Ройялу. Не просто отсутствием таможенных штампов. Чем-то, не поддающимся определению. Он смотрел на нее, пока Хэнк не побежал к задней дверке.

— Пошли, — крикнул он, — давай, заберем остальное.

Остальные коробки были проштампованы как положено, кроме тех трех, что приплыли сюда из глубины Соединенных Штатов. Как только они загружали в грузовик очередную коробку, Ройял отмечал ее в накладной и надписывал инициалами. Все коробки, следующие в новый магазин, они поставили возле задней дверцы фургона, подальше от буфета.

— Кто, скажите на милость, скупит всю эту дрянь? — спросил Ройял после того, как они закончили. — Польское кресло-качалка, немецкие часы, прялка из Ирландии… Боже Всемогущий, не сойти мне с этого места, это ж целое состояние, будь оно проклято.

— Туристы, — мудро заметил Хэнк. — Туристы все купят. Кое-кто из этих бостонских да нью-йоркских мешок навоза купит, только бы мешок был старый.

— Ладно. Давай, повезли, куда положено.

До Салимова Удела ехали молча. Хэнк сильно жал на газ — ему хотелось разделаться с этой командировкой, у него не лежала к ней душа. Как сказал Ройял, дело было чертовски странным.

Он подъехал к черному ходу нового магазина. Дверь оказалась незаперта, как и предупреждал Ларри. Нашарив на стене за самой дверью выключатель, Ройял пощелкал им, но безрезультатно.

— Вот это мило, — проворчал он. — Придется выгружать эту ерунду, чтоб ее, в темноте… слышь, как по-твоему, не чудно тут попахивает, а?

Хэнк потянул носом. Да, какой-то неприятный запашок был, но сказать точно, что он ему напоминает, Питерс не мог. Сухой запах едко щекотал ноздри, как дыхание застарелого гниения.

— Просто тут слишком долго было закрыто, — сказал он, освещая фонариком длинную пустую комнату. — Вот бы проветрить хорошенько.

— Или хорошенько пустить красного петуха, — отозвался Ройял. Ему это место не нравилось, оно чем-то отталкивало. — Давай. Попробуем не переломать ноги.

Они сгрузили коробки так быстро, как только смогли, осторожно спуская каждую на землю. Через полчаса Ройял со вздохом облегчения закрыл черный ход и защелкнул на двери один из новых висячих замков.

— Полдела сделано, — сказал он.

— Легкие полдела, — отозвался Хэнк. Он посмотрел наверх, на дом Марстена. В этот вечер свет в доме не горел, ставни были закрыты. — Не лежит у меня душа тащиться туда наверх, и я не боюсь сказать об этом. Коли и был тут когда дом с привидениями, так это он. Не иначе, у этих мужиков крыша поехала — то-то они и пытаются там жить. Один черт, странные они — любовь у них друг с дружкой, что ли…

— Как у этих, голубых, которые дома изнутри украшают, — согласился Ройял. — Может, они хотят попробовать дом за деньги показывать? Хороший бизнес.

— Ну, давай работать, коли подрядились.

Они бросили последний взгляд на запакованный буфет, прислоненный к боку «ПЕРЕВОЗОК», а потом Хэнк сдернул заднюю дверцу вниз. Та громко лязгнула. Он сел за руль, и они поехали вверх по Джойнтер- авеню на Брукс-роуд. Минутой позже впереди вырос темный, поскрипывающий дом Марстена, и Ройял почувствовал, как в животе червяком закопошилась первая ниточка настоящего испуга.

— Боженька ты мой, вот где страх-то, — пробормотал Хэнк. — Кому это припала охота тут жить?

— Не знаю. Не видишь, горит за ставнями свет?

— Не горит.

Казалось, дом клонится к грузовику, словно ждет не дождется их прибытия. Хэнк прогнал грузовик по подъездной дороге и вокруг дома. И он, и Ройял не слишком пристально вглядывались в то, что мог выхватить в буйной траве заднего двора прыгающий свет фар. Хэнк ощутил, как в сердце проникает напряжение страха, какого он не чувствовал даже в Наме, хотя боялся там почти постоянно. Тогдашний страх шел от рассудка: страшно было наступить на эпонж и увидеть, как нога вздувается наподобие