Смирнов кинул на стол пятьсот долларов.
'Плебей', – сморщилась внутренне любительница Кафки, меняя деньги на визитку.
Визитку Смирнов взял. Он чувствовал, что в происходящем все имеет значение. И эта визитка, и любительница Кафки, у которого, кажется, никогда не было женщин (поэтому, наверное, эта кобра и любит его). Ему нравилось, что она взяла деньги, он знал – они для нее, честной профессионалки из хорошей семьи, как карточный долг для настоящего мужчины. И что она не сможет чувствовать себя свободной, пока он не приведет к ней своего волкодава.
Купив голубенький пеньюар (внутренний голос привел его в нужный отдел и он, испытывая неведомое ранее удовольствие, долго выбирал среди немыслимого количества расцветок и фасонов), Смирнов поехал домой.
У подъезда в уволенном кем-то кресле сидела Рая. По ее глазам Евгений Александрович понял: уборщица знает о его романе с Марьей Ивановной. И знает кое-что еще. Неприятное и весьма злободневное.
– Ну, рассказывай, какие у нас в подъезде новости... – нахмурился Смирнов, приготовившись к худшему.
– Кажется, наша Мария Ивановна выходит замуж. Утром к ней на шикарной серебряной 'шкоде' заезжал очень видный человек с букетом роз по сто пятьдесят рублей за штуку. Через полтора часа они уехали. Вышли из подъезда в обнимочку. Она его Васечкой милым называла, до самой машины отлипнуть не могла. А у этого Васечки рука на ейной заднице, а она ею, этой задницей, туда-сюда, как будто ладонь его полировала. Приехала полчаса назад, хмельная и довольная, как патефон.
– Я рад за нее, – дрогнул голос Смирнова.
Через пять минут, сидя на кухне, он внимательно рассматривал визитку любительницы Кафки:
Представив себя в голубом тюрбане с огромным фальшивым рубином вместо кокарды, Смирнов покачал головой и начал давить на кнопки телефона. Через минуту он говорил Юлии, что лезет от тоски по ней на стену и не знает, как проживет оставшиеся дни.
Выслушав его и сказав, что также скучает, Юлия сообщила, что ее брата Владислава собираются уволить по совершенно надуманной причине – за опоздание на тридцать минут, – и что Борис Михайлович рекомендовал ей задержаться еще на недельку, дабы она как следует отдохнула перед ждущими ее великими делами по кардинальному переустройству компании.
– Ну и что ты думаешь делать? – спросил Смирнов, подумав, как было бы классно, если бы Борис Михайлович вместе с Владиславом Остроградским уволил бы и его сестру.
– Приеду, как обещала. И устрою ему маленькое Ватерлоо. Я пришла к выводу, что фирму надо делить, тем более, что она состоит из двух юридически самостоятельных отделений.
– Ему это не понравиться. И он подключит свою крышу. И тебя просто-напросто устранят.
– Не устранят. У меня тоже есть крыша.
– Судя по всему, она съехала.
– Кончай свои ля-ля! Знаешь, у меня руки чешутся. Я уже все продумала. И даже кое с кем переговорила.
– Ну-ну... – протянул Смирнов, весь чернея. Он явственно увидел мертвенно-бледную Юлию, лежащую в черном гробу с алой окантовкой, увидел себя рядом, опять одинокого и никому не нужного, увидел Бориса Михайловича в трауре, Бориса Михайловича глубоко расстроенного, Бориса Михайловича, роняющего слезу и горсть земли в вырытую им могилу.
– Да ты не бойся. Я еще никому не проигрывала.
– 'Мудрый побеждает неохотно', – говорил Конфуций. Впрочем, плетью обуха не перешибешь. Я думал – приедешь, сочтемся законным браком, и в Париж поедем. На поезде, в уютном купе на двоих. Представляешь, поезд на рельсах, я на тебе, весь любящий такой, страстный, а за окном Мюнхен, Арденны, Брюссель. А потом прогулки по Елисейским полям, походы в Муленруж и тому подобное. А ты окопы в полный профиль роешь. И автомат готовишь к бою...
– На Париж надо заработать...
– Ладно, приезжай, давай, быстрее... В виде женщины, а не трехсотмиллиметровой гаубицы.
20. Гусары денег не берут
Положив трубку, Смирнов потянулся за календариком. До приезда Юлии оставалось шесть дней. Плюс еще несколько, пока она доведет ситуацию до гибельной для себя. Значит, дней восемь. Нет, шесть. Как только она приедет и явится на работу, люди Бориса Михайловича отвезут ее в конспиративный загородный дом, и будут мучить, пока она не подпишет все бумаги. И потом отдадут людям Паши.
Нет, надо брать инициативу на себя. В шесть дней надо влюбить в себя этого пидара, устроить свидание без свидетелей и прикончить. Жаль Маша слиняла. Ее задняя комната в масть пошла бы. Все есть, все учтено.
Однако сначала надо познакомиться. По Интернету? Нет, вряд ли он им постоянно пользуется. Не то поколение. Значит, по телефону. Да, по телефону. И немедленно. Сейчас.
Смирнов достал из ящика мебельной стенки сотовый телефон. Его месяц назад принесла Юлия. Сказала,
