импортной серной кислоты высшего качества. Сечешь масть, сахарная киса?

Мария Ивановна масть секла. Глазницы ее распирало уважение к Смирнову. Бесподобно нежные пальчики застегивали китайский халатик на все пуговицы.

– А этот человек, который был со мной... – Смирнов решил все-таки расставить точки над i. – Ты его хоть раз видела?

– Нет, – твердо ответила женщина.

– Ну ладно, мне пора, – покивав, проговорил Смирнов. – Да, не могли бы вы мне сделать небольшое одолжение?

– Я слушаю.

– Эти соседи... Мне не хотелось бы их убивать. Ассоциации, понимаете ли. У меня друг детства – горбун.

– Я все улажу. Скажу, что это меня хотели ограбить через две квартиры.

– И без ментов уладите?

– Обижаете. Вы заходите как-нибудь на коньячок, без серной, естественно, кислоты... Соседи все-таки. Поговорим о том, о сем.

– Хорошо. Зайду как-нибудь на часок, – кивнул Смирнов, окидывая комнату прощальным взглядом.

Взгляд остановился на буром пятне, сидевшем на дверке сейфа.

– Да, я хотел спросить... Эти пятна... – рука Смирнова прочертила полуокружность. – Понимаете, недавно мой напарник пропал, Камазом звали... Вы его случайно здесь не видели? Маленький такой татарин с голубыми глазами?

– Нет, маленького татарина здесь не было...

Лицо женщины погрустнело и стало по-русски прекрасным. 'Нет, она определенно лапушка, – подумал Смирнов, чувствуя, как предательски теплеют его глаза. – Такое хорошее лицо...'

– А кто был?

– Да так...

– Говори, времени мало...

– Это не то, что вы думаете... Это Центнер меня берёг...

– Берёг!?

– Да. У него сильные спастические реакции... Да вы, наверное, знаете. Как антициклон идет, так он звереет...

– Зверел, – поправил Смирнов.

– Да, зверел, – согласилась Мария Ивановна. – Это сейчас он смирный, потому как давление понижается – вон, сколько туч нагнало.

– На удивление смирный, – согласился Евгений Александрович.

– Я час назад ему две таблетки скормила... – многозначительно посмотрела хозяйка квартиры. – Если бы не они, вы бы вряд ли...

– Нельзя ли короче? – не стал слушать Смирнов. – Как это он вас берег?

– Чтобы меня случайно не ранить в периоды своего бешенства, он в этой комнате одного бизнесмена из Прибалтики держал. Тот его крупно обманул на вывозе цветных металлов в Западную Европу... И попался.

– Понятно... И долго держал?

– Месяца три. Потом я хорошее немецкое лекарство не нашла и он...

– Ваш любовник держал мужчину в вашей квартире?.. В квартире своей любовницы? – осмыслив услышанное, перебил Смирнов.

– Да...

– Впервые слышу о неревнивых психах.

– Он был ревнивым. Даже очень. И потому ему все...

– Отрезал?

Мария Ивановна опустила глаза. Страдание, смявшее лицо женщины, показалось Смирнову искренним.

– Да, дела, – зевнул он напоказ, чувствуя, что играет киллера из рук вон плохо. – Зря вы мне это рассказали. Я хоть и киллер, но таких вещей не одобряю. Отрезание половых органов – это нездоровое психическое отклонение, недостойное порядочного человека. Я бы их просто отбил. А чулок у вас найдется?

Мария Ивановна приподняла полу халатика, обнажив бедро, охваченное ажурной чулочной резинкой. Бедро Смирнову понравилось. Он не любил чересчур полных бедер. Он любил именно такие.

– Вам на память? – глаза женщины говорили: 'Я сделаю все, что ты захочешь. Я стану такой, какой ты хочешь. И по духу и во плоти. Хоть ты и не тот, за кого себя выдаешь'.

– Нет, я не фетишист. Вероника Антоновна с сыном, наверное, уже пришли в себя. Согласно служебному руководству, все кто видел мое лицо, должны быть ликвидированы.