она? Сестра прижалась к нему и залилась слезами. Он нежно поглаживал ее по голове, бормоча что-то ласковое — как это он делал, когда она была маленькая, но его удивленный взгляд не отрывался от лица Элсбет. В нем была какая-то напряженность, и он догадался, что что-то случилось.

— Ну тихо, тихо, любимочка, — сказал Хантер, слегка отстраняя от себя Сесилию. — Что плакать-то? Я вернулся, целый и невредимый. Ты тоже, я рад. Я боялся, что Рурке не хватит на то, чтобы так позаботиться о тебе, доставить тебя прямо домой.

— Ой, Хантер, — все еще плача сказала Сесилия, — меня-то он привез, зато увез с собой Дэвон. Лицо Хантера окаменело. Взгляд его снова метнулся в сторону Элсбет.

— О чем она говорит?

Плечи Элсбет бессильно поникли.

— Может, пройдешь в дом, там поговорим.

— К черту дом. Я хочу знать, где моя жена. — Голос Хантера приобрел мрачно-угрожающий оттенок.

— Сесилия же сказала. Дэвон уехала с Рурке.

— Я убью этого ублюдка, — злобно заорал Хантер. — Еще когда Мордекай сказал мне, что он помог Сесилии, я сразу понял, что это неспроста. Помог сестре, чтобы похитить мою жену!

— Да нет. Это не то, о чем ты думаешь, — быстро вставила Элсбет. Она успокаивающим жестом дотронулась до руки Хантера. — Рурке не хотел ее брать с собой, но она настояла. Он, кстати, подумал, что лучше уж пусть она поедет с ним, тогда мы хоть будем знать, где она, а то просто исчезла бы и все… прислал весточку: он ее оставил в Чарльстоне.

Кожа его покрылась пятнами, кулаки сжались; по-прежнему с каменным лицом он повернулся и начал отвязывать коня. Не говоря ни слова, вскочил в седло и повернул его в сторону Баркли-Гроув.

— Хантер, подожди, — плача, крикнула Сесилия и бросилась за ним, но Элсбет остановила ее. — Пусть. Он потерял ребенка, жену и дом. Ему нужно время — подумать, погоревать, побеситься.

Как будто преследуемый фуриями, Хантер бешено гнал коня по дороге к обугленным руинам своего дома. Остановил взмыленного жеребца, спрыгнул на землю, швырнул поводья. Бросил долгий взгляд на то, что оставил ему тот человек, который хотел отомстить Дэвон. Обугленные бревна торчали во все стороны, сверкали осколки стекол. Здесь он родился, здесь, он надеялся, будут рождаться его дети, здесь погиб его ребенок.

На щеке у Хантера задергался мускул. Прищурившись, он смотрел и смотрел, и смотрел на развалины. И это все случилось из-за нее — из-за Дэвон Макинси. Господи, как же он ненавидит это имя, ненавидит ту, кому оно принадлежит. Он печально покачал головой и опустил плечи.

Нет. Даже сейчас он вовсе не ненавидел ее. Даже теперь, когда он видел, что потерял все, абсолютно все, он не мог ее ненавидеть. Даже теперь, когда весь мир для него перевернулся и стал таким же черным, как эти обгоревшие бревна, она все еще была частью его «я».

Хантер прерывисто вздохнул и ощутил влагу в глазах: щиплет. Его мир начал темнеть, когда его арестовали. Стал еще темнее, когда он узнал, что у него не будет ребенка. Но все-таки оставался яркий луч света, который поддерживал в нем жизнь, — Дэвон. Дэвон — его маленькая воровочка, которая так смешно пыталась говорить на кокни, этом языке лондонских низов, и которая уговорила его за поцелуй отпустить ее. Дэвон — красивая, царственного вида леди, которая гордо заявила, что она воровка, а не шлюха. Дэвон — его невинная любовница, страстность которой потрясла его до самых корней. Дэвон — женщина, которую он заставил выйти за себя замуж. Дэвон — мать его ребенка. Дэвон — союзница в борьбе против угнетателей. И Дэвон — единственная женщина, которую он любил и любит.

Ну что ж, он проиграл. Дэвон — это была вся его жизнь, но он смирится с неизбежным. Он не может заставить ее оставаться с ним силой — так же, как не может заставить ее его полюбить. Время для принуждения прошло. Она ушла от него по своей собственной воле, и, хотя это и больно, но ничего не поделаешь — пусть… Она от него достаточно натерпелась. Она заслуживает счастья. У нее так мало его было в жизни…

Над Баркли-Гроув спустились сумерки, отчаяние поглотило Хантера, как трясина попавшего в нее путника. Элсбет нашла его сидящим под высоким деревом магнолии, его какой-то пустой взгляд был устремлен на едва видные контуры того, что некогда было его домом. Хотелось его утешить, но она чувствовала, что ему нужно совсем другое; нужно его как-то расшевелить, подначить, сыграть на его любви к жене.

— Ну что, так и будешь сидеть здесь всю ночь или все-таки поедешь к нам в Уитмэн — Плейс и поужинаешь с нами?

Не глядя на нее, Хантер бросил:

— Что хочу, то и буду.

— Ну, ты так всегда и делал. Думаешь, это вернет тебе Дэвон?

Хантер дернул головой и бросил на Элсбет враждебный взгляд.

— Элсбет, мы всегда были друзьями, но не вмешивайся в это, ладно? Не твое дело, что я делаю или не делаю, поскольку речь идет о моей жене?

— Ну и сиди себе, хандри, но не жди от меня сочувствия. Если ты ее любишь, а я так думаю, что любишь, то поезжай за ней.

Хантер вскочил, став сразу же на несколько голов выше Элсбет:

— При чем тут любовь? Она бросила меня. Ей на меня наплевать. Мне силой пришлось заставить ее выйти за меня замуж. Это — во-первых. И когда она увидела, что может от меня избавиться, она и воспользовалась этой возможностью, — он посмотрел на Элсбет глазами, полными боли. — Не говори мне о любви!

— А ты Дэвон-то когда-нибудь говорил, что ее любишь? А, Хантер?

Хантер замолчал, вспоминая. Он называл ее своей любимой, да, но вот никогда не сказал ей прямо: «Я тебя люблю». Да потому что до сегодняшнего дня он и сам этого не понимал. Устыженный, он покачал головой.

— И ты хочешь ее отпустить, даже не сказав ей о своих чувствах?

— Ну, особого выбора у меня и нет. Она же уже уехала.

— Ты можешь поехать за ней.

— Слишком поздно, Элсбет. Она сделала свой выбор.

— Не поздно, пока ты еще жив. И кстати, если ты хочешь знать мое мнение, она тебя любит.

— Она нашла странный способ это выразить, — саркастически бросил Хантер.

— Она ради тебя рисковала жизнью. Если бы она хотела от тебя освободиться, ей бы надо было просто подождать, пока ты умрешь там, в этой тюрьме, или пока тебя повесят за шпионаж. Вместо этого она пошла с Мордекаем, чтобы тебя выручить. Смерть ребенка очень на нее подействовала, но пока она не узнала, что ты жив, она сама была как мертвая.

— Еще когда мы были детьми, ты всегда умудрялась меня уговорить сделать то, чего я вовсе и не хотел.

Элсбет улыбнулась.

— Да ты же хочешь за ней поехать. Ты, я думаю, просто здесь сидишь и думаешь — не ущемит ли это твою мужскую гордыню, если ты последуешь зову сердца?

Хантер тоже улыбнулся.

— Наверное, ты права, как всегда. Повезло этому твоему Морд екаю.

— Рада, что ты одобряешь его выбор, — сказала Элсбет Хантер направился к своему коню.

В Чарльстон Хантер попал к вечеру на следующий день. Путешествие оказалось дольше, чем он рассчитывал, когда нанимал этот небольшой фрегат. Капитану пришлось несколько раз укрываться в устьях впадавших в океан рек — когда на горизонте появлялись британские сторожевые суда, патрулировавшие побережье. Чувство опасности отвлекло Хантера от мыслей о жене, но, с другой стороны, нервы напряглись до предела.

Рурке написал, как найти Дэвон, но с тех пор уже прошло много времени. Она могла уже быть где- нибудь за сотни миль отсюда… а могло и что-нибудь похуже случиться. Женщина, одна, в городе, находящемся в зоне военных действий, — опасностей было сколько угодно. Полковник Самнер — не один такой в армии англичан.