Венецию; там он надел домино. Он провел сорок восемь дней в комнате, в слезах и в горе, много дней без еды, много ночей без сна. Юная девушка, мягкая как ягненок, влюбленная в него и, чтобы ему понравится, готовая провести всю ночь в кресле возле его постели, ухаживала за ним, несмотря на свои пятнадцать лет, как мать, ни разу не поцеловав его, не раздевшись в его присутствии. Он вел борьбу сам с собой. Ныне победитель был горд. Ему лишь не нравилось, что никто не поверит в эту победу, ни Катарина, ни Мария Маддалена, ни Лаура.
В «Истории моего побега» Казанова пишет: «В марте месяце 1755 года я снял квартиру в доме одной вдовы. Настоящая причина, по которой я покинул палаццо Брагадино, заключалась в желании стать соседом одной женщины, которую я любил».
Однажды Казанова получил анонимное письмо. Вместо того, чтобы наказать аббата Кьяри, пусть он лучше подумает о себе, ему грозит непосредственная опасность. Казанова же угрожал отколотить Кьяри из-за его романа.
В это время с ним познакомился некий Жан Баптист Мануцци. Он был продавцом драгоценных камней, шлифовщиком алмазов и шпионом государственной инквизиции. Он вызвался устроить кредит на алмазы Казановы, посещал его, смотрел книги, особенно манускрипты о магии, как-то пришел позднее обычного и уверял, что некий покупатель, которого он не мог назвать, хотел бы уплатить Казанове тысячу цехинов за пять книг о сношениях с элементарными духами, но он сперва хочет убедиться, подлинные ли они. Мануцци обещал, что вернет их в двадцать четыре часа, и уверял на следующий день, что незнакомец считает их фальшивыми. Лишь позднее Казанова узнал, что Мануцци носил их секретарю инквизиции и донес на него, как на колдуна.
Мануцци следил за ним по приказу инквизиции. Его первое сообщение было от 11 ноября 1754 года:
«Говорят, что он литератор; но, прежде всего, он обладает гением интриги; он втерся к Его превосх. Зуану Брагадино в Санта Марино и стоил ему многих денег; он съездил в Англию и в Париж, где появлялся в обществе кавалеров и женщин, от которых получал запретные выгоды; его обычаем было всегда жить за чужой счет… он любил распутство… он игрок. Он знает патрициев, иностранцев и людей любого сословия. В настоящее время он посещает Его превосх. Бернандо Менно, с которым почти всегда вместе. Его превосх. Бенедето Пизани говорил мне, что Казанова „iperbolano“ (хвастун). Он вытянул из его превосх. Зуане Брагадино много денег, ибо заставил его верить, что станет „ангелом света“, и Пизани удивлен, что человек играющий важную роль в политических кругах, используется таким аферистом. В настоящее время Казанова посещает кафе Менегаццо, и его содержатель Филиппо говорил мне, что этот самый Казанова ведет много разговоров с Его превосх. Марком Антонио Зорзи, Бернардо Меммо и Антонио Брайда; он также думает, что они готовят сатиры на аббата Кьяри. Филиппо узнал все, когда сервировал кофе Его превосх. Антонио Кондулмеру, защитнику Кьяри, в Боттеда Баттинелли».
Следующие рапорты от 16 и 30 ноября 1754 года заняты лишь литературными раздорами. Мануцци, похоже, забыл свою жертву. Только четыре месяца спустя, 22 марта 1755 года, посылает он новый рапорт, очевидно побуждаемый Кондулмером, который уже с 15 февраля был красным инквизитором.
«Сильвестро Бонкузен, содержатель отеля, который знает Казанову, сказал мне, что после того как тот снял рясу, он был виолончелистом в Германии, служил в бюро адвоката Марко да Лецце… и что он не знает, какой религии Казанова принадлежит… Дон Джованни Батта Цинни из церкви Сан Самуэле, друг Казановы, сказал мне…, что считает Казанову готовым ко всему, кроме шулерства; что он без зазрения совести знакомится с иностранцами, чтобы приводить их играть с патрициями. Цинни сказал мне, что дружба Казановы с Зорзи и братьями Меммо идет от того, что все они философы одного сорта. Я нажал на него, чтобы он объяснился лучше. Он признался, что они большие эпикурейцы… Я затратил много стараний, чтобы добыть эти сведения».
После длительного молчания рапорты Мануцци от 17, 21 и 24 июля довели его жертву до краха. Сообщение от 17-го говорит о магических искусствах Казановы, которого Бернандо Меммо по «Млечному пути ввел в религию адептов». Проклятым надувательством розенкрейцеров и «ангелов света» он заколдовал других патрициев, чтобы вытаскивать из них деньги… У него много знакомств среди иностранцев и благородных молодых людей; он посещает многочисленных молодых девушек, женщин и дам другого света, что дает ему возможность развлекаться на все лады… За несколько дней он проиграл в Падуе более шестидесяти цехинов. Мне сообщил Джакомо Капаль и некий Чезарино, игрок в фараон, что в понедельник вечером в таверне «Роланд-триумфатор» Казанова читал атеистическую поэму на венецианском диалекте, над которой он сейчас работает. Я не думаю, что можно хуже относиться к религии или думать о ней; Казанова считает всех, кто верит в Иисуса, придурками. Кто бы не говорил с Казановой, находят неверие, дерзость, бесстыдство и распутство в таких количествах, что содрогаются».
20 июля 1755 года объявляется короткий приказ: «Мануцци должен напрячься, заполучить и доставить эту поэму!»
Мануцци не смог это сделать. В сообщении от 21 июля 1755 года он пишет: «У него множество дурных книг, а внутри стенной ниши редкие предметы, и среди прочих разновидность кожаного фартука, который носят люди в так называемых ложах, зовущие себя каменщиками.»
Казанова в мемуарах не упоминает об этих атрибутах масонства.
Все сошлось в этом злосчастном месяце, чтобы уничтожить его. Мать братьев Андреа, Бернандо и Лоренцо Меммо обратились к старому рыцарю Мочениго, дяде Брагадино, что не могут больше выносить Казанову-совратителя и его племянника. Госпожа Меммо обвинила Казанову, что он совращает ее сыновей атеизмом. Если вмешаются святейшие власти, то Казанова тотчас может кончить аутодафе.
Андреа Меммо, сенатор, падуанский провведиторе (правовед), посол в Риме, потом в Константинополе, вольнодумец, бонвиван, был всю жизнь другом Казановы. Во времена его молодости Казанова был его ментором. Даже как прокуратор республики он придерживался весьма вольного тона в своих письмах, доказывающих большую симпатию к Казанове; некоторое количество их сохранилось и было опубликованно. Казанова вовлек его и его братьев в масонство. Андреа Меммо был другом Гольдони, Бернандо Меммо — протектором Лоренцо да Понте.
От секретаря посольства, с которым Казанова познакомился позднее, он узнал, что три шпиона инквизиции обвиняли его в вере в Сатану. А именно, Казанова не проклинал черта, когда проигрывал. Кроме того, ел мясо в пост и общался с иностранными посланниками, которым за большие суммы, маскируемые под выигрыши, продавал тайны патрициев, у которых он жил. Короче, из Казановы делали заговорщика первого ранга и предателя родины.
Уже много недель знатные друзья советовали ему ускользнуть за границу, так как им занимается инквизиция. Казанова отвечал как глупец, что ненавидит всякие беспокойства, что у него нет ни угрызений совести, ни раскаяния, потому что он невиновен. Он рассуждал как человек, живущий в свободной стране.
Ежедневные неудачи отвлекали его от собственных проблем. Он ежедневно проигрывал, был кругом в долгах и заложил все украшения. Его сторонились.
24 июля 1755 года (эту точную дату Казанова, однако, никогда не узнал) трибунал инквизиции отдал приказ схватить Казанову живым или мертвым.
За три-четыре дня до именин Казановы, Мария Маддалена подарила ему несколько локтей серебряных кружев, чтобы обшить костюм из тафты, который он хотел надеть в первый раз накануне именин. Он пришел к ней в красивом новом наряде и сказал, что вернется на следующий день, чтобы одолжить у нее денег; он не знал этого наверняка. У нее был только их неприкосновенный запас: пятьсот цехинов.
Ночью он играл под честное слово и проиграл пятьсот цехинов. Чтобы успокоится, он пошел в Эрберно на Большом канале — фруктовый и цветочный рынок.
Он был в это время среди молодых господ и дам, которые, проведя ночь в сладострастии и в игре имели моду ходить в Эрберно, чтобы успокоить нервы видом многих сотен лодок с фруктами и овощами и рыночной толчеей. Когда-то венецианцы любили таинственность в любви и в политике. Новые венецианцы любили все демонстративное. Молодые господа показывали свое счастье с молодыми девушками и молодыми дамами, которые этого ничуть не стеснялись. Было хорошим тоном выглядеть совершенно утонченными и по- возможности появляться одетым небрежно.
Когда Казанова через полчаса пришел домой и хотел достать ключ, он нашел входную дверь сломанной, всех жителей разбуженными, а домашнюю хозяйку в плаче. Мессир Гранде с бандой сбиров силой
