Она сделала еще шаг, прежде чем поняла, что это не мираж, потом остановилась. Ужас охватил ее и согнул плечи. Чай пролился на ее пальцы. Она обнаружила, что машинально хлопает веками, и заставила себя обернуться, чтобы убедиться, что все это ей пригрезилось, и никого там не было.

Она уже прошла мимо двери, а ей нужно было сделать шаг назад, шаг мучительный и страшный, и она увидела действительно его. Он снял туфли, и на ногах были черные носки. Брюки на нем были, как ноги слона, и доминировали цвета зеленые и желтые: они были очень грязными. Около кровати лежала кучка смятой одежды, похожей на грязное белье, и сверху на нем была надета только майка, вылезшая из брюк. На левой руке у него были часы на очень широком кожаном браслете. Ему было между двадцатью и тридцатью годами, у него были длинные редкие волосы, плохо причесанные. Он был тонким, довольно хорошо сложенным, но у него было жирное лицо с надутыми щеками и толстыми губами. Стоя на пороге, она, не двигаясь, рассматривала его.

Шум позади нее заставил ее быстро повернуться, и она разлила еще часть своего чая. Из ее горла вырвался глухой крик ужаса, когда она увидела другого, стоявшего на пороге гостиной. На нем была широкая куртка поверх рубашки. Голубая и покрытая грязными пятнами, как будто он вывалялся где-то. Низ его брюк был заправлен в сапоги. У него была невероятная прическа из светлых волос, торчащих ореолом вокруг головы, и он улыбался ей. У него были смеющиеся глаза. Вид был угрожающ.

Его тон был легким, манеры небрежными.

— Не тревожь Менни, он путешествует. Иди сюда. Что такое у тебя в чашке?

Она не шевельнулась. Сама не зная почему, она покачала головой. Он смотрел на нее, и внезапно его лицо стало злым, хотя он не переставал улыбаться.

— Ты знаешь, мне нужно, чтобы ты была способна смотреть трезво. Если ты можешь слушать и отвечать, то это все, что нам надо.

Она не отчетливо поняла угрозу, но она знала, что это угроза, и не сомневалась, что он может причинить ей зло. “Нужно, чтобы я шевелилась, — подумала она. — Нужно, чтобы я сделала то, что он говорит”. Она сделала шаг вперед с трудом, второй был легче, и она направилась к нему с округлившимися от страха глазами.

Он отстранился и с улыбкой поклонился, когда она вошла в гостиную. Когда она проходила мимо него, он поднял руку.

— Что у тебя в чашке?

Он взял ее у нее, глотнул и весело расхохотался.

— Чай, Господи Боже мой! Это просто прелестно, крошка. Ты кладешь в свой чай сахар?

Под словами, которые он говорил, она подразумевала другие, которые он не говорил. Она покачала головой.

— Нет, я не кладу.

— Жаль, но ведь у каждого свой вкус. Садись на диван, крошка, и мы немного побеседуем. Вот, возьми свой чай.

Она взяла чашку, подошла к дивану и села. Перед ней был камин, полный вчерашнего пепла, но он был холодный.

Он не сел. Он подошел к двери и оперся о полку камина, напротив нее: локоть одной руки опирался о полку, другая рука уперлась в бедро.

— Мы ищем одного нашего друга, — сказал он. — По правде говоря, мы надеялись застать его здесь. Когда он вернется?

“Хладнокровие, — подумала Клер, — и спокойствие”. Она вспомнила то, что она сказала Паркеру, прошлой ночью. “Я умею играть в маленьких мышек”. А что она знала? Она снова судорожно заморгала ресницами и испугалась, что это может выдать ее: он заметит, как она моргает, и поймет, что она лжет. Но это не остановило ее.

— Я не понимаю, что вы хотите знать, — сказала она. — Я сожалею, что вы пугаете меня, но...

Она подняла свободную руку и стала энергично тереть веки глаз.

— У вас нет оснований бояться, — сказал он. Но голос его был полон скрытой угрозы.

— Мы только хотим повидаться с нашим другом и, может быть, получить от него небольшие деньги, которые он хранит.

У нее разболелись глаза после такой энергичной терки. Чтобы отвести от него глаза, и из страха не разлить остаток чая, она наполовину повернулась, поставила чашку на низкий столик около дивана.

— Я живу совсем одна, — сказала она, справляясь с волнением.

— Такая красотка, как ты? Не лги. Это глупо, моя красотка, это тебе даром не пройдет, — хихикнул он.

Она посмотрела на него, ведь то, что она собиралась сказать ему, было теоретически правдой.

— Я вдова, — сказала она. — Мой муж был пилотом.

Выражение лица мужчины стало неопределенным. Он спросил:

— А Паркер?

— Мистер Паркер? Я...

“Мистер Паркер? Боже мой, я не хочу, чтобы издевались надо мной!”

Она испугалась, ей казалось, что он бросится на нее и начнет бить ее кулаками по голове.

— Я принимаю только для него извещения, — закричала она. — Это все, я вам клянусь, это все, я почти никогда не вижу его здесь, он никогда не приходит сюда!

— Что ты врешь! Если он никогда сюда не приходит, то как он получает твои сообщения?

— Я вызываю один отель в Нью-Йорке, а потом он мне звонит. Время от времени он приходит, чтобы оплатить мне эту услугу, но это бывает лишь два, три раза в год.

— Ты вызываешь отель в Нью-Йорке? Там он живет, ты хочешь сказать?

— Я не знаю.

— Ты с ним говоришь?

— Нет, я только оставляю для него поручение служащему отеля.

— И сообщение ты передаешь служащему?

— Нет. Я вызываю и говорю, что имеется сообщение для мистера Эдварда Латана. Я только сообщаю свое имя, и позднее он мне звонит, и я передаю ему поручение.

Он нахмурил брови.

— Это чрезвычайно усложнено.

— Он так просил передавать все для него сообщения. По-прежнему в том же положении, левая нога на решетке камина, правая рука на бедре, левый локоть на полке камина, он задумчиво сосал свой палец. Она смотрела на него, видела, что он размышляет, и спрашивала себя, убедила ли его ложь, которую придумал Паркер, или нет. А если он решится позвонить в отель?

— Возможно, — наконец проговорил он, отходя от камина. — Как называется этот отель?

— “Вилмингтон”.

— Отойди в сторону.

Телефон находился около нее. Она встала и села на другой конец дивана.

— Какой номер?

— Мне нужно посмотреть в справочник.

— Посмотреть в справочник? — Он с подозрением посмотрел на нее, наморщив лоб. — Ты все время звонишь по этому телефону и не знаешь его наизусть?

— Совсем не все время. Сообщений немного. И у меня плохая память на цифры.

— Плохая память на цифры? Я считаю, что ты лжешь так же легко, как дышишь, моя красавица. И если ты лжешь, это тебе дорого обойдется.

Он повернулся к ней спиной, снял трубку с телефона и собрался набирать номер.

Совсем тоненьким голосом она сказала:

— Нужно сперва набрать первый.

Он нахмурил брови.

— Что?

— Если вы вызываете Нью-Йорк, то нужно...

— Городской индикатив, я знаю.