банковский автомат. Сунул карточку. На их совместном с Грегом счету был ноль.
Но Грегу отъезд был совсем не ко времени. Он много лет жил у родителей, потом с компаньонами, а тут подвернулась превосходная квартира. Грег, крупно разжившись деньгами, переехал, и вчера вечером в его апартаментах разгорелась пирушка.
Сквозь пьяный разномастный шум на улице послышался голосистый вопль - Грег немедля подбежал к окну и радостно перевесился через подоконник. Под его окном росли пышные кусты, так что было не видно, кто к кому прицепился, кто машет кулаками, а кто жалобно стенает. Грег от любопытства поерзал на своем окне и подвинулся поближе. За кустами шло побоище, а он на четвертом этаже все пропускает!
Он сильно вытянул голову вперед, стараясь углядеть интересные детали, и подвинулся еще. Положение стало шатким - Грег подсунул руку под живот, взялся за подоконник и оттянул себя назад. Но в этот момент его тело качнулось, словно детские качели, - ногами вверх, головой вниз. Он успел дернуть голову вверх, но резкое движение придало телу еще больший импульс, и Грег, приподняв голову и вытянув назад руки, ласточкой выскользнул из окна и полетел к земле. И в ту же секунду раздался выстрел!
Греговы друзья повскакали, помчались вниз. Двор наполнился жителями. Но Грега нигде не было! Вдруг кто-то заметил в гуще кустов на большой высоте застрявшую фигуру. Нашли лестницу и полезли вытаскивать. В ветках торчал Грег - изрядно поцарапанный, в остальном совершенно невредимый, но с простреленной навылет головой.
Пока Грега выдергивали и удерживали от падения, вровень с лестницей, на втором этаже, закачалась ошарашенная личность с ружьем наперевес. Полицейские вломились в нижнюю квартиру. Жильцами оказались муж и жена. Стрелок не отпирался, да это было невозможно, потому что он стиснул и не выпускал из рук необычайное коллекционное ружье, все в серебряной чеканке.
Полицейские сразу выяснили, что хозяин квартиры - большой любитель и мастер стрельбы - стрелял редко: до стрельбища далеко. Вечерами он крепился, перебирал и холил свои ружья, грозя пролетающим голубям. И в этот поздний вечер он стоял у окна. Шум под окнами его не отвлекал, он с увлечением разглядывал в прицел всякие разности. И когда перед его глазами что-то промелькнуло, он нажал на курок!
Полицейскому подали документы жильцов. Он записал имена в протокол и уставился на стрелявшего.
- Славик... - прошелестел стрелок.
Хозяин квартиры был Славик, профессор-химик, и жена его, учительница.
- Как ваш сын попал на четвертый этаж?
- Там освободилась хорошая квартира, такая же, как наша.
Запахло морской водой. Саша шел спокойно, но его изменившаяся походка выдавала его - он едва передвигал ноги и совершенно не соображал, куда идет. Он не видел океана, встречных людей, но когда ему навстречу попалась женщина, он отметил ее сходство с мамой. В его голове мамин голос чисто и ясно произнес: 'Грег изумительно красиво ест за столом, уставленном другими'. Что она знала? О чем бы он поговорил с ней? Обо всем, и, главное: зачем она оставила его? Он ощущал себя, как тягостный ком, в котором сложились ни находки, ни прозрения, а нагромождение ошибок, которые он принял за настоящую жизнь. Сейчас он знал, что во всем был его собственный выбор. Что кивать на играющего своим хвостом?
'Дьявол является к человеку, и он, испуганный, начинает думать. И приходит к Богу. Но это не может случиться через свет, потому что человек решит, что он - избранник Божий, и не приложит труда. Не это ли главная цель дьявола - приход человека к Богу? - снова пришла ему в голову эта парадоксальная мысль. - Рогатый не страшен, он только толчок к выбору, из которого состоит жизнь. И без него я выбираю сам... так, что осталась одна боль. Возлагаю на себя и людей серьезные надежды, а потом изумляюсь кривым дорогам, лежащим передо мной. Куда идешь ты теперь?'
Был прилив. Весь берег затянул желтый туман: морскую воду и песок, мрачное, ночное утро - все пропало в плотной стоячей влаге, как мокрое стекло, - сам воздух был унизан частыми каплями воды. Эта толща медленно сдвинулась с места и густым, соленым валом наплыла на потемневшие фонари. Тяжелые волны сырости опеленали промозглую одежду, оставляя щелки для глаз. В них белым знаком мелькнул размазанный, долгий след птичьего крыла. В другой момент - след мутных, частых волн, слизывающих песок, тянущих кривые, вертлявые языки до ступеней - взахлеб. Отяжелевшие облака промокли от моря, смешались с горами сырости, как сквозь жидкий кисель. Все течет раскисшей слезоточивой сыростью: на щеках рыбно, мозгло. В темной глубине океана линия горизонта, не видимая, только угадывалась в сырости, разделяя подобное на подобное.
Саша шел, преодолевая чувство нереальности, медленно и неотвратимо превращающейся в реальность иную, составляющую настоящую жизнь человека. Тяжелое напряжение приближающегося события сковало его. Он встал на дороге, влажными пальцами потирая ткань рубашки. Исподволь поднималось это состояние - от него отяжелели руки и ноги, стало трудно в груди. Он рассеянно вгляделся в лицо случайного человека - не найдя там ничего, обвел глазами все вокруг. Из глубин океана невыносимыми громадами поднимались зловонные газы. Все перетерто, слито в котел, испускающий желтые пузыри, проливающий содержимое вниз. Запахи из кафе не летели, а стелились по асфальту; все приземлено, движется вдоль ног, воздух забит трудным усилием сделать вдох. Звуки затихли, пробиваясь, как сквозь облака; люди, машины - все вокруг перестало быть...
Его глаза что-то искали, но ничего не увидали вблизи. Помедлив, он понял: он ищет не здесь. Добро или зло - все произойдет среди людей. В мире нет зла. Нет зла помимо человека. Оно возникает тогда, когда человек выбирает, делает шаги.
'Оглянись на свои... теперь я стою здесь один. Что мне готовит Его воля? Вот подходит мой главный час'. В глубине тумана мелькнуло и пропало Золотое Руно. Преодолевая мучительное нежелание идти, он все-таки свернул с тротуара и, больше не раздумывая, ровным шагом направился в сторону Сити.
Глава 41
Город полыхал огнями. Наглухо закрытые осиными каркасами, здания выглядели мрачно и безжизненно, но вокруг было света, как никогда. Фонари, гирлянды лампочек увили деревья и колонны сумрачных небоскребов, сияя горячо, тревожно, наполняя Город жизнью более полной, чем он мог вынести сам. Улицы взвизгивали тормозами, глыбы кварталов взрывались музыкальной страстью и испускали дух острыми и внезапными запахами. Недавно дороги были разбиты в щепы водяными фонтанами, но теперь, залатанные, опять трепетали неистребимой жизненной силой, с трудом держа на себе многотонный груз автомобилей. Те брызгали огнями, жадными глазами из окон и нескромными призывами неутомимых ритмов; улицы - извивающиеся уличные языки, с которых, как с трепетного жала, машины горящими каплями стекали в новые потоки.
Саша крутил головой и неожиданно почувствовал в толпе облегчение: здесь не было трупного смрада животных, снега летом и наводнений - все было по-старому, так, как всегда! Прошлое - просто бред, а реальность - вот она - широкой рекой приняла его в себя, и он, оттолкнувшись, поплыл в общем потоке.
На углу продавали в картонках горячую еду. Есть хочется! С общего счета Грег все снял, но на его
