- Без Бога нет центра...
- Не об этом я тебя спросил! - воскликнул дьявол, кинув сигарету сплеча. Она, как снаряд, пролетела до залива и рухнула в воду, подняв каскад воды. От нее с оглашенным криком прыснули в стороны чайки.
- Правильно я сказал. Так же нет красоты без человека. Я останавливаю пейзаж глазами, и он прекрасен. А без моих глаз, как без центра, это просто нагромождение веток, туч, полных воды.
- Конечно, - обрадовался дьявол перемене темы, - это хаотическая смесь, и только человек видит в ней красоту!
- И у людей так же... Как ты сам, своими глазами определишь, кто прав, а кто тут сумасшедший? Если нет Бога, то нет разницы между тем и этим, согласен? Понять смысл может только Тот, кто знает, зачем здесь собрались нормальные и сумасшедшие, знает их предназначение - а без Бога все распадется, потому что нельзя различить добро и зло.
- Ты в Него не веришь! Ты к церкви не пришел!
- Я ее строю.
Дьявол засмеялся:
- Ты что же - ранний христианин, сам не знаешь, где стоишь?
- Может, так... - согласился он. - У них было все пластично, как в детстве... Каноны церкви еще не выработаны, правила не установлены, обряда нет. Человек проходит весь путь сам, своим умом, своим духом. Некому подсказать, негде прочитать пояснения, еще нет святых и старцев. Единственное, что есть у человека - это духовный опыт и прозрение. Вот и я сам, своим духом строю церковь в моей душе.
- Кто ты, Саша? - спросил дьявол словами священника.
Их взгляды переплелись, как бывает, когда вместе провалились будто в глубокий мрак. Саша понял, что собеседник знает то, что не понимаемо им самим, скрыто в неприкосновенной темноте, ибо открытая последняя глубина в сердце человека есть тот провал, за которым только судьба.
- Какие силы можно найти, чтобы от власти отказаться? - переспросил он, собираясь с духом. - Меня удерживает вера в Бога. Это - свобода, которая дана, как испытание.
Едва отзвучали его слова, как сидящая фигура начала бледнеть, терять очертания.
- Это твоя окончательная болезнь, как члена общества! - раздались слова.
- Это мое выздоровление как личности! - крикнул он вслед.
- Конец твой близок, - донеслось невнятно.
- Жизнь дана... - прошептал он.
Ни о чем не думая, весь заполненный новым чувством, Саша смотрел в темноту. Он передернул плечами и заметил, что совершенно мокрый: тело, лицо и даже голова. Надо было встать, пойти к фонарям, к заливу, но он почувствовал, что ноги не держат. 'В чем моя судьба, что я могу сделать моей верой? - прошептал он. - Священник сказал: 'Вас удержали'. Что ждет меня?' Боль неизведанных чувств охватила его душу: страх неминуемой расплаты, гибели, понимание предрешенности и неверие в нее, настигший его хаос будущего и собственных новых мыслей, надежда на спасение и сознание иной реальности, впервые открывшейся ему. Сердце его колотилось, он подкинул в костер дров, сидел, смотря на огонь, сам не зная, как долго. На память пришли слова: 'Мои руки, грудь, голова наполнились полнотой, светом, богатством'. 'Дьявол сам привел меня к Богу, - понял он и удивился такому повороту судьбы. - Он надо мной смеялся, но дал мне цель, и с ней изменилась моя природа. Его зло превратилось в божественное в моей душе - вот оно чудо. Я спасся. Поверил и спасся'.
Слабые, перебегающие языки пламени оттеняли угольную черноту угасшего пожара. Он ничего не замечал, но его лицо и тело без следов старения стали меняться. Огонь вспыхнул последней страстью, разгоряченный взлетел по веткам и осветил все вокруг - в красной вспышке стало видно, что он весь покрылся сетью разбежавшихся морщин. Пересекая друг друга, они удлиннились и словно ожили, продернув его тело оврагами трещин, как древнюю, наконец преображенную землю.
Глава 37
Утром Саша возвращался домой. Через сотню километров утренний солнечный праздник сменил одежку на серебристо-розовую, блёклую, неопределенную. Еще ближе к Городу свет пошел на убыль, бегло заворачиваясь в пыльный кокон сумерек. Но день еще не погас, и мягкий свет на бетонной дороге приукрасил ее унылую машинную сущность.
Внезапно шоссе покрыл странный туман. Он рыхло взлетал мерцающими хлопьями: дорога, небо и весь воздух были переполнены миллиардами прозрачных мошек. Видимость сократилась до десяти метров. Ветер врезался в гущу сбившихся мотыльков, и тогда их, гонимых судорожным, каким-то спазматическим порывом, слепляло в белые, рваные сгустки, крылатые облака. Неистово маша крылышками, эти летучие хлопья бездумно дефилировали перед лобовым стеклом, не зная страха, невинно принимали бессмысленную смерть.
'Атмосферная флуктуация, - Саша вспомнил, как Кэти объяснила события в Городе. Не видя машин справа и слева в облаке насекомых, он вцепился в руль, сбросил скорость и заметил ядовито: - Ученые созидают науку... о флуктуациях, мотыльках и бессмертии. Фишка в том, что законы не создаются, а открываются. И закон работает вне зависимости от того, узнали о нем или нет. Поправить закон? Бессмертным стать? Не может так быть, что все делается правильно, а результат отрицательный... Если нас обманули - очень возможно, что мы сами приложили к этому усилия. И я приложил', - искренне подумал он.
Поднялся сильный ветер. Разбросав белые крылья, он грудью бросался на машину, сбивая ее с курса, он что-то хотел от нее, насвистывая в приоткрытые окна. Саша думал о ночном визитере... Неожиданно ему пришла в голову пренеприятная мысль, как будто подло высунулся чужой голосок - одна из тех гадких двойных мыслей, что всегда крутятся в голове: не потому ли он богатство не возьмет, что чувство реальности подсказывает, что дело все равно не выгорит?
'Неправда, хотя звучит правдоподобно, - раздраженно подумал он. - Не потому марионеткой у власти не буду, что унижения боюсь... Я уже давно решал, как отказаться, только основание подбирал. Ведь если не власть, то бессмертие - что-нибудь да обязательно взял бы! А так, выходит, не клюнул.
Он думал, как переменилась жизнь... С Сюзи расстался, стал с Кэти жить. Так или сяк жизнь повернется? Как уж сложится, куда вынесет... А теперь нужно поступок обдумать, помыслить его и довести до конца.
'Не ругай меня, Кэти, за мысли, - сказал он ей. - Мысли прости. Кто знает, что творится у человека в голове? А дела?.. Я уже отказался, свободным стал'.
Мушиный туман подался в стороны, стало быстро темнеть, Саша потянулся включить фары. Вместе со светом его охватил страх - безотчетный, настойчивый. Вокруг что-то происходило, нарастало - в этом совсем не хотелось участвовать! Он мучительно продирался сквозь предчувствия, не оставлявшие его несколько суток, но не мог притупить отвратительный разнобой чувств, тягостный, как гриппозный жар, и разочаровывающий, как неинтересный подарок. Оглянувшись, он закрутил головой: в потоке идущих машин люди были разделены непроницаемыми стенами, а хотелось услышать живую речь. Щелчок радио. Смех, болтовня, говорит много веселых голосов:
- Мы хотим быть менеджерами!
- Управление, - подхватил ведущий, - кредо для нации директоров!
Он покрутил ручку радио. Дама рассказывает о своей работе полицейского. Нет, не тяжело, нагрузка средняя, но денег эта работа дает недостаточно. У нее очень приличный дом, большие выплаты, если бы она седьмой год не работала в проституции, ее материальное положение было бы шатким. А как она совмещает? - интересовался журналист. У нее удобный график: три раза в неделю она в борделе, не считая выходных, в день принимает до десяти клиентов. Там идеальная чистота, регулярное медицинское обслуживание, ее клиенты - приличные люди, она считает, что жизнь дает ей много интересных впечатлений.
