Я больше не преследую Лину на улице. После работы сажусь в автобус и еду в город. А она выходит в «первой деревне» и больше меня не видит.

Кроме как в столовой.

И только позже, вечером, я еду смотреть на Лину в бинокль. Хотя видеть-то особенно нечего.

Лина укладывает ребенка в детскую кроватку, потом они с мужем ложатся в большую кровать и гасят свет.

Иногда Лина садится у окна и выкуривает сигарету, глядя прямо на меня; но меня она не видит, она видит только лес.

Мне хотелось бы сказать ей, что я здесь, что я слежу за ней, что я уделяю ей внимание в этом чужом для нее мире. Мне хотелось бы сказать ей, что она не должна бояться, потому что я, ее брат, здесь, рядом и готов защитить ее от любой опасности.

Где-то я читал или слышал, что у египетских фараонов идеальным считался брак между братом и сестрой. Я с этим вполне согласен, хотя Лина мне только единокровная сестра. Но других у меня нет.

Наступает суббота. По субботам на фабрике не работают. Я беру свой велосипед и отправляюсь в Линину деревню. Наблюдаю за ней с мужем то со стороны улицы, то со стороны леса. Вижу, как Лина одевается, берет маленькую сумочку и идет к автобусной остановке. Она едет в город.

Я мчусь на велосипеде за автобусом. Дорога идет под уклон, и я поспеваю за ним. Мы въезжаем на Центральную площадь одновременно. Лина выходит. Направляется к парикмахерской. Я сажусь в бистро окнами на площадь и жду.

Через два часа Лина появляется, нагруженная разными покупками. Она сменила прическу. Теперь у нее уложенные завитые волосы, почти как у Йоланды. Я думаю: надо бы ей сказать, что такая прическа ей совсем не к лицу.

Как я и предвидел, она садится в автобус. Я еду следом. Провожаю ее до самой деревни, но только теперь шоссе идет в гору, и я добираюсь с опозданием.

В эту субботу я забываю навестить Йоланду. И хотя в окнах Лининого домика ничего интересного не видно, я остаюсь с ней до восьми вечера. Когда я возвращаюсь к себе, до меня доходит, что я не успел ничего купить из продуктов и у меня в холодильнике пусто. Я мог бы, конечно, заглянуть к Йоланде, но предпочитаю пойти поужинать в кафе, в компании земляков.

И конечно, встречаю там Яна. Он сидит и пьет пиво в окружении других беженцев, чей язык я не понимаю.

Ян объявляет им:

— Это мой лучший друг. Присаживайся, Шандор. Они все мои приятели. Я пожимаю руки приятелям, потом спрашиваю Яна:

— Как же вы друг с другом объясняетесь? Ян смеется:

— Это нетрудно. Объясняемся на пальцах.

И он делает знак официанту, показав восемь пальцев:

— Пива!

Затем наклоняется ко мне:

— Скажи, друг, ты заплатишь за эти восемь кружек?

— Конечно. И за восемь порций сосисок с картошкой.

Официант приносит восемь тарелок с сосисками. Мои гости аплодируют, когда я выкладываю кошелек на стол. Они шумно едят и заказывают еще пива, кружку за кружкой.

В этот момент передо мной и возникает Йоланда. Я вижу ее в каком-то тумане. Я уже слишком много выпил, а дым в кафе такой, что хоть топор вешай.

Я говорю Йоланде:

— Давай садись.

— Нет. Пошли отсюда. Я приготовила ужин.

— Я уже поел. Садись и лопай сосиски. Мы тут с друзьями. Она говорит:

— Ты.напился. Хочешь, я провожу тебя домой?

— Нет, Йоланда. Хочу остаться здесь. И пить дальше. Она отвечает:

— С тех пор как появились твои земляки, ты сильно изменился.

— Верно, Йоланда, я сильно изменился. Даже не знаю, смогу ли стать прежним. Для того чтобы в этом разобраться, нам нужно какое-то время не видеться.

— И сколько же времени?

— Почем я знаю! Несколько недель или месяцев.

— Хорошо. Я подожду.

Главная проблема состоит вот в чем: как мне познакомиться с Линой?

Странное дело: ни мастер ее цеха, ни соцработница не просят меня послужить переводчиком в случае каких-то затруднений. Правда, работа на нашей фабрике настолько элементарна, что ее можно объяснить и глухонемому.

Вот уже второй раз я говорю, что Лина, может быть, онемела. Она так мало разговаривает. Собственно, она никогда и ни с кем не разговаривает.

Остается только подойти к ней в столовой.

Вообще-то я довольно легко завожу знакомства с женщинами. Но Лину я боюсь. Смертельно боюсь, что она меня отошьет.

И все-таки однажды я решаюсь. Проходя мимо ее стола с чашкой кофе, я останавливаюсь. И спрашиваю на нашем родном языке:

— Хотите еще кофе? Она с улыбкой отвечает:

— Нет, спасибо. Но вы садитесь. Я не знала, что вы мой земляк. Вы из-за этого меня и преследовали?

— Да, из-за этого. Меня интересуют все, кто приезжает из нашей страны. Я хотел бы помогать им.

— Не думаю, что нуждаюсь в вашей помощи. Кто вы?

— Беженец, уже давний. Живу здесь пятнадцать лет. Меня зовут Шандор Лестер.

— Мне нравится имя Шандор. Моего отца тоже зовут Шандор.

— Сколько лет вашему отцу?

— Какое это имеет значение? Ему скоро шестьдесят. Почему вы им интересуетесь? Я отвечаю:

— Мои родители погибли во время войны. Вот я и думал, ваши живы или тоже умерли?

— Нет, они оба живы-здоровы. Я сочувствую вам, Шандор, по поводу родителей. Меня зовут Каролина, но я не люблю это имя. Муж зовет меня Каролой.

— А я буду звать вас Линой. Она смеется:

— А меня в детстве и звали Линой. Потом она спрашивает:

— Ну и как вам живется в этой стране?

— Да так, со временем привыкаешь. ,

— Я вот никогда не смогу привыкнуть. Никогда.

— Хочешь не хочешь, а придется. Вы ведь беженка. Приехали сюда по доброй воле. И вернуться уже не сможете.

— Нет, я не беженка. Мой муж получил стипендию для работы здесь. Он физик. Мы проживем тут год, а потом вернемся на родину. Там я закончу институт и стану преподавать латынь и греческий. А пока, на этот год, я устроилась сюда, на фабрику. Стипендии мужа не хватает на жизнь. Я могла бы остаться на родине, но муж не захотел разлучаться с ребенком. И со мной.

Я провожаю Лину до ее станка.

— Не бойтесь ничего. Год пролетит быстро. Я вот работаю здесь уже десять лет.

— Это ужасно. Я бы не выдержала.

— Никто не выдерживает, и все-таки никто от этого не умирает. Некоторые сходят с ума, но такое бывает редко.

Вечером я жду Лину в автобусе. Она появляется с ребенком на руках. Я спрашиваю, мальчик это или девочка.

— Девочка. Ей пять месяцев. Ее зовут Виолетта. И прошу вас, не преследуйте меня больше.

Назавтра в столовой я подхожу к Лининому столу со своим подносом. Сажусь напротив нее.