– Так считал Ветринов?

– Да, так считал Анатолий Анатольевич.

Гуров позвонил, и им принесли кофе.

Ржевский повеселел. Гуров же, найдя в столе Стаса сигареты и снова вспомнив о своем исчезнувшем напарнике, похмыкал, закурил и продолжил беседу:

– Ну, хорошо, тогда давайте разберем случай, произошедший сегодня. Сегодня оказалось, что вы были на месте, но оказались бесполезны. Почему? В чем же тогда состояли ваши обязанности, если яд… – Гуров помедлил и произнес: – Самый обыкновенный цианистый калий, яд очень известный, вдруг оказался в нужном месте в нужное время, а вы остались не у дел.

– Ну, надо же понимать, – Ржевский слегка улыбнулся, но было заметно, что эта линия разговора ему не нравится. – Надо же понимать, что имелось в виду, когда решался вопрос о постоянном присутствии врача. Нельзя предугадать все случаи. Я всегда делал анализы еды, которую приносили в кабинет Анатолию Анатольевичу, но когда, например, он встречался в ресторанах с деловыми партнерами, то я просто ждал в машине внизу. Анатолий Анатольевич ел только то, что ели его партнеры, и ничего больше… Если же после встречи у него были какие-то проблемы, то я быстренько делал анализы и принимал медикаментозные меры. Если считал нужным. Но, между нами говоря… – Ржевский даже покраснел и понизил голос, настолько, похоже, парень стеснялся самого себя и своих простых хитростей. – На самом деле, если я видел, что все нормально, то давал или слабительное, тогда Анатолий Анатольевич очень хвалил меня за работу, или, наоборот, давал успокаивающее, и тогда он… ну, короче, шел спать.

– Успокаивался то есть.

– В какой-то мере, безусловно.

– Что из себя представляет жена, то есть теперь уже вдова Ветринова? – спросил Гуров.

– На мой взгляд, абсолютно неинтересное существо, – ответил Ржевский. – Она очень больной человек. Невроз, я думаю. Отягощенный истерией по причине некорректного поведения мужа.

– Это интересно, – пробормотал Гуров. – А кроме нее и брата, больше родственников у Ветринова нет?

– Мне больше никто неизвестен.

– Что вы можете сказать о брате?

Ржевский помялся и тихо спросил:

– Можно мне сигарету? Я себе не успел купить…

– Да, пожалуйста, – Гуров пододвинул пачку сигарет к Ржевскому, – тем более что они не мои, а полковника Крячко.

– А этот полковник…

– Помните мужчину в короткой курточке и в сапогах, как у д'Артаньяна? Так это он.

– А он… этот полковник… – Ржевский неожиданно покраснел, затем побледнел и замолк. Гуров, прищурившись, взглянул на него.

– Что вы хотели спросить? – Сыщик протянул Ржевскому зажигалку, тоже найденную в ящике стола у Стаса.

– Я… хотел… – повторил Ржевский, прикуривая. – Он, этот ваш полковник, сейчас где? Когда я… когда меня увозили, он оставался у… в квартире.

– Может, до сих пор там еще и торчит, – раздраженно бросил Гуров, – никак не могу ему дозвониться.

Он взял свой телефон со стола и набрал знакомый номер. Подождав и послушав длинные гудки, полковник отложил телефон.

– Или отключился, или не слышит, – резюмировал он. – Но при нашей работе такое бывает.

– Зачем же отключать телефон? – пробормотал Ржевский. – Зачем же его отключать, если он есть?

– Да мало ли, – Гуров внимательно изучал изменение расцветки лица Ржевского и решил не шутить, а ответить почти правду. – Бывает же так, что лежишь в засаде и вдруг звонит телефон. Сами понимаете, зачем это нужно?

– Лежишь, и звонит телефон, – убитым голосом повторил Ржевский и опустил голову.

– Вы хотели мне рассказать о брате вашего шефа, – напомнил ему Гуров, постучав пальцем по столу.

– О брате? – повторил Ржевский. – А что о нем говорить? Обычный… обычный научный работник. Историк, кажется. Или философ. Не помню, в общем, что-то такое…

– Где он работает? В вузе? В каком?

– Александр Анатольевич? Нет, не в вузе. Он вообще-то хозяин маленького магазинчика где-то на проспекте Мира. Но я там не был, я только пересказываю, что слышал.

– А говорите, историк!

– Он историк, кажется, кандидат наук. Если бы у него бизнес шел хорошо, он был бы бизнесменом, а так только постоянно рассказывает о своих неудачах. Конечно, историк!

Гуров рассмеялся. Он не ожидал от Ржевского такого неожиданного юмора.

– Историк, значит, – повторил он. – Это интересно. А чем же торгует его магазин?