– Да, я все понимаю. Бывает, что и убьют. Продолжайте, пожалуйста.

– Ну так вот. Если мы все-таки допустим вероятность, что убьют конкретно меня, то вероятность эта мала, потому что меня могут убить, только если спутают с кем-нибудь. А с кем меня можно спутать? Я живу скромно, одеваюсь сами видите как. Предположить, с точки зрения киллера, что я так хитро перекрываюсь и нарочно еду до офиса на метро, чтобы потом разъезжать по городу в машине рядом с толстым охранником, – ну, это уж слишком круто. Единственное, от чего я могу погибнуть, так это только от ошибки водителя. Так получается.

– А к чему вы развили такую речь? – спросил Гуров.

– А к тому, что Анатолий Анатольевич рассуждал приблизительно так же. Вы же спросили, почему он боялся ядов, так я поясняю. Это, по его мнению, была единственная реальная вероятность его убийства. Потому как Анатолий Анатольевич был постоянно в помещениях – или дома, или в банках. Еще он много времени проводил в машине, но его машину охраняют, точнее говоря, охраняли и днем, и ночью. В гараже у него дома есть специальный подъемник. Когда он приезжает, то водитель в его присутствии загоняет машину на подъемник, и она поднимается к потолку, а потом гараж опечатывается в присутствии шефа. Охрана постоянно стоит у дверей.

– Круто, – согласился Гуров, – но одновременно и глупо. Охрану можно подкупить, запугать, да мало ли что. Кроме того, ваш шеф ведь не только садился в машину, но и выходил из нее. А это как раз очень удобная возможность для снайпера.

– Согласен, – кивнул Ржевский. – Но вы так говорите, потому что не видели нашего Ветринова. Это же была целая история – как он выходил из машины. Например, с банком-то все было ясно: он въезжал во внешний двор, а дальше для него был построен еще внутренний двор с крышей, он там и выходил. А вот когда шеф приезжал к Нонне, то сперва из машины выходил охранник и проверял подъезд, потом шефу давалась отмашка, и он почти что выбегал из машины и сразу в подъезд. Вот так.

– Не могу одобрить его поведения, – заметил Гуров. – Он такими финтами просто показывал всем, какой он трус, но степень своей безопасности не увеличивал.

– Не знаю, – Ржевский отклонился к спинке кресла. – Ну, в общем, вот мы и подошли к тому, что я и сказал ранее. Сам Анатолий Анатольевич вычислил, что если его захотят убить, то скорее всего его отравят. Поэтому и взяли на работу меня.

– Как я понимаю, питался ваш шеф с такими же осторожностями, как и… – Гуров замолчал, подыскивая слово, но Ржевский, улыбнувшись, помог ему.

– Так же, как и жил, – сказал он.

– Согласен, – сказал Гуров. – Но все-таки, когда мы выяснили все эти пикантные подробности, ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: кого боялся Ветринов? От кого он так перекрывался? Ведь нельзя жить и каждого человека опасаться.

– Он боялся всех, – спокойно ответил Ржевский. – Его любимой темой разговора, я имею в виду после темы покушать, был разговор о том, что все продажны, всех можно купить и перекупить, продать и перепродать.

– Весельчак был Анатолий Анатольевич.

– Да уж.

– Ну а кто стал бы перекупать всех, кого он называл? Кто именно? Ну, например, – Гуров улыбнулся, – его теща, его жена, Нонна… кто конкретно?

– Но только не Нонна, – Ржевский высказал это резко, и Гуров с интересом взглянул на него. Ржевский, встретив взгляд Гурова, покраснел.

– Я хотел сказать, что ей это было бы невыгодно, да и вообще, не такой она человек, чтобы… чтобы убивать… Проще уж заподозрить меня.

– Вот как? А почему?

– Ну, почему… – Ржевский растерялся, подумал и смело закончил: – Ну, потому что, например, я ученый, исследователь и…

– И вам было любопытно посмотреть, как действует один из известных вам ядов? – усмехаясь, закончил Гуров. – Как хорошо вы себя оговорили. Зачем вам это?

– Я просто привел пример! – воскликнул Ржевский.

– А мне не надо просто примеры приводить! – рявкнул Гуров.

Ржевский от неожиданности вжался в спинку кресла и испуганно заморгал.

– Я задал вам конкретный вопрос! Я спросил: кого опасался Ветринов? Кого он подозревал в возможностях подкупить своих людей?

Ржевский, все так же сжавшись, посидел в кресле, подумал и пробормотал:

– Конкурентов.

– Прекрасно, – одобрил Гуров. – До этого мы еще доберемся. Еще кого?

– Жену, – начал перечислять Ржевский, – тещу, но ее особенно Анатолий Анатольевич не опасался, она редко к ним ходит… Ну, кого еще. Наверное, брата, потому что брат – один из его наследников. Детей у Анатолия Анатольевича нет. Не было.

– Хорошо, – вздохнул Гуров. – Как я понял, весь мир хотел смерти Ветринова.

– Да, примерно так.

– А, например, Гранина, своего заместителя, он тоже подозревал?

– Вы знаете, нет, на него только ругался. Дело в том, что Вениамин Петрович – человек, обремененный семьей и родственниками жены, и ему слишком уж не до того, чтобы еще и строить коварные планы. Элементарно не хватает времени человеку, успеть бы разобраться со своими многочисленными бабами.