Бенвениста. Он тоже кодированной водичкой баловался…
Но ведь с опытами В. Г. Сараева все обстоит несколько по-иному. Человек вот уже три десятка лет ведет целенаправленную научную работу. Ее результаты признаны не только официальными кругами нашей страны, но и во всем мире. И там ведутся аналогичные исследования.
Например, американцы недавно получили из молока трансгенных коз лекарственный препарат антитромбин, который является лучшим на сегодня средством против инфаркта. А вскоре, говорят, собираются выбросить на рынок чудодейственные бананы, которые детей избавят от болезненных прививок, а стариков — от болезни Альцгеймера и старческого маразма.
Неужто членам нашего правительства все это не интересно? Или они газет и книг не читает?
Зато вот за «бугром» российскую прессу читают весьма внимательно. Похоже, всерьез обновляться и молодеть вознамерились англичане. Они не только подготовили к публикации четыре книги Сараева, но и предлагают ему всяческую поддержку.
Пока он держится на чистом патриотизме. Но ведь ученому уже за 70 лет и, хотя он выглядит моложе своего возраста, ему давно надоело ждать и выпрашивать милостыню у власть предержащих. Махнет рукой и уедет. А мы так и останемся — старые и никому не нужные…
«РЕЗИНОВОЕ» ВРЕМЯ
'Мне 72 года, — написал в редакцию журнала 'Вокруг света' Николай Николаевич Чежин из Челябинска. — В молодости я работал в Архангельске, на Глинниках, на кирпичном заводе. Кирпичи обжигали в гофманских печах, которые требовали страшно много дров. На дрова шли бревна, отбракованные на запанях. Выкатывали их из воды на берег и складывали в штабеля высотой с пятиэтажный дом. Год или два такие штабеля стояли и сохли, а потом их разбирали на дрова.
Разбирали же их так. У каждого бревна есть комелек и вершинка. Комель, понятно, толще вершины. Поэтому когда катишь бревно по покатам, комель забегает вперед и бревно стремится скатиться на сторону. Чтобы все бревна катились куда надо, на штабеле стоит 4–5 человек и время от времени палкой забрасывают отстающую вершинку вперед.
Но это еще не все. Поскольку штабеля очень высокие, разбирают их ступеньками. С одной ступеньки бревна сбрасывают на последующую, и так до самой земли. И вот однажды у меня на «ступеньке» лежало всего одно бревно (чтобы им задержать летящее сверху очередное). Случилось так, что сверху сбросили очень толстую лесину — в два человеческих обхвата. Я понял, что тонкое бревнышко такую громадину не удержит. Оно сметет и его, и меня вместе с ним. Прыгать в сторону я не мог, ибо стоял очень высоко на штабеле и наверняка бы расшибся о бревна, лежащие на земле. Ждать, пока бревно подкатится ко мне, и подпрыгнуть, чтобы оно прокатилось подо мной? А если я не рассчитаю мгновения? Да и как перепрыгнуть столь толстенное бревно?..
А оно-то уже в воздухе. Летит на меня. Надо срочно что-то предпринимать для собственного спасения. И я придумал. Покатами служили такие же бревна, и довольно толстые. И вот я упал, прижался к покату, и в тот же миг упавшее бревно прокатилось, просвистело надо мной. Правда, я допустил ошибку. Когда падал, не учел, что в таких случаях ноги сами собой взметываются вверх. И прокатившимся бревном меня ударило-таки по пяткам. Было так больно, что домой меня отнесли на руках.
Но это уже мелочи… Интересно другое. Я прокрутил в голове все возможные варианты спасения в те мгновения, когда бревно летело вниз. На это требовалось не более 1–2 секунд. А мне казалось, что оно падает медленно — так много я успел за это время передумать. Люди же, видевшие все со стороны, говорили, что упал я мгновенно, как только сверху сорвалось бревно. Так что же, время для меня затормозилось, а для посторонних наблюдателей шло в обычном темпе? Ничего подобного. Время и для меня было нормальное. Просто мозг мой в секунду опасности сработал быстрее компьютера. А вы как думаете?'
Начнем расследование данного феномена с утверждения, что случаев, подобных тому, что описал Чежин, не так уж мало…
Например, во время Великой Отечественной войны многие ее участники видели смерть 'на расстоянии вытянутой руки'. Жаль, что рассказать о своих ощущениях смогли впоследствии далеко не все… Но вот хотя бы некоторые свидетельства.
Летчик-штурмовик Сергей Иванович Колыбин, вылетая на одноместном Ил-2 в июле 1941 года, конечно, догадывался, что опасное задание может стать для него последним. Но никакого воображения не хватило бы, чтобы предсказать дальнейшую судьбу пилота: всего через час он стал первым и единственным летчиком, выжившим после наземного тарана. Все его бомбы пройдут мимо цели, но тем не менее вражеская переправа будет уничтожена направленным в нее самолетом. После взрыва летчик трое суток провалялся, никем не замеченный… Далее его ждали несколько лет заключения сначала в гитлеровских, а затем и в сталинских лагерях…
Но летчик все же выжил и смог рассказать подробности того уникального случая. Во время атаки на мост штурмовик был подбит, и фашистские солдаты уже бежали к месту его предполагаемой посадки. Тогда Колыбин круто развернул Ил-2 (а вместе с ним — всю свою дальнейшую судьбу) и врезался в мост. Самолет перед взрывом задел за конструкцию моста крылом и перевернулся, Колыбин вылетел из кабины… и время в его восприятии остановилось: он в деталях рассмотрел и запомнил выражения лиц разбегавшихся гитлеровцев, видел, как некоторые из них пытались выбраться из танковых люков…
Еще один фронтовик Федор Никитович Филатов, родом из Балашова, за мгновение взрыва пережил несколько томительных минут, словно завороженный наблюдая, как по стальному корпусу снаряда бегут огненные трещины, металл трескается и медленно, 'как во сне', разлетаются осколки. Причем данное им описание в точности соответствует скоростной видеосъемке, которой в годы войны и в помине не было…
Не менее удивительны рассказы солдат, заглянувших смерти в глаза уже в наше время: '…Черный ствол ручного пулемета, стреляющий в меня с пяти метров, мне показался очень большим, даже огромным; время остановилось, наступила полная тишина, я просто успел не спеша отойти в сторону, и пули прошли левее' (сержант В. Ч., 1984 год); '…Душман выстрелил мне в голову, самого выстрела не слышал, но ясно видел, как медленно росло облако порохового газа возле его ружья и как разрывная пуля высекла осколки из камня' (рядовой А. К., 1986 год).
Эти солдаты спасались от пуль как бы по волшебству, но, видимо, правилам поведения в экстремальных условиях можно и обучать. Во всяком случае, именно так и поступают последователи некоторых восточных единоборств.
Хватает подобных свидетельств и в мирных условиях. Так, инженер и писатель Ю. В. Росциус тщательно расследовал происшедший в 1977 году случай, когда падающий двигатель комбайна едва не раздавил человека. Расчеты подтвердили: счастливчик никак не мог увернуться от несущегося на него агрегата весом в тонну, спасти его могло только чудо или несколько лишних секунд (что, собственно, одно и то же)!
